Крах «Грозы Вселенной» в Дагестане

Сотавов Надырпаша Алыпкачевич

§ 2. Начало Дагестанской кампании шаха Надира. Оккупация Предгорного и части Нагорного Дагестана

В начале 40-х годов XVIII в. в истории народов Дагестана открылась новая героическая страница. Военно-политические усилия, предпринятые Надир-шахом для достижения гегемонии на Кавказе после возвращения из Индии, и их фактическая неудача толкнули его на подготовку и проведение третьего похода, известного в литературе под названием Дагестанского. [549] Этот поход, сочетавший тщательно продуманные военные, дипломатические и иные меры, проходил в благоприятной для Ирана внутренней и международной обстановке. Воспользовавшись тем, что народы Дагестана оказались без поддержки извне, предоставленными собственной судьбе, не сумев добиться их покорности указанными выше средствами, в марте 1741 года Надир-шах двинул на Дагестан 100-тысячную армию, чтобы „искоренить горцев или изгнать их из гор». [550] По словам иранского военного историка, шах стремился „не только отомстить лезгинам за гибель брата

Ибрагим-хана, как объявил он публично, но главным образом завоевать Дагестан, чтобы показать России свою ударную силу». [551]

549

Тамай А.И. К вопросу о провале Дагестанской кампании шаха Надира. С. 108.

550

[Лерх И. Я.] Выписка из путешествия Иоганна Лерха. Ч. 43. С. 20–21.

551

Сардадвар А. Т. Указ. соч. С. 736.

Решение этой задачи облегчалось тем, что после разгрома джарских джамаатов, где погибло немало дагестанских воинов, и многочисленных стычек с иранскими войсками в 1739–1740 гг. горцы не сумели подготовиться к организованному сопротивлению и вынуждены были отходить в неприступные места под натиском превосходящих сил врага. Пользуясь этим, авангардные иранские части развернули наступление через Барду, Кабалу, Шахдаг и, ломая сопротивление азербайджанцев, табасаранцев и лезгин, беспощадно расправляясь с ними, к концу мая достигли Дербента.

Но зверства завоевателей не сломили воли горцев к сопротивлению – они привели к обратным результатам, сплотив их в борьбе за родную землю. Перед угрозой физического уничтожения дагестанцы проявили беспримерный героизм, небывалое единство и твердость духа. В связи с приближением иранских войск к Дербенту казикумухский хан Сурхай и уцмий Ахмед-хан обязались взаимной клятвой сражаться с врагом вместе до конца. На созванном уцмием совете влиятельнейших старшин и узденей еще раз под присягой было подтверждено, «чтоб быть им в одном месте заедино и усмею к шаху не ехать». [552]

552

АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1,1741, д.4, л.189 об.

Решимость к сопротивлению Сурхая и уцмия Ахмед-хана снискала к ним симпатии горских масс. Не желая подпасть под иранское владычество, они создавали свои отряды, становились под знамя наиболее последовательных борцов против Ирана. «А тавлинцы, аварлинцы и цудахарцы все Сурхаю присягу дали чтоб быть им на одном месте заедино, – доносил в Кизляр Чубар Абакаров, – и он Сурхай ныне тавлинцов к себе збирает… и владелец Усмей дал Сурхаю, а Сурхай Усмею присяги чтоб им к шаху не ехать и быть заедино». [553]

553

Там же, л.189 об.

Однако они осозновали, что собственными силами не смогут оградиться от нависшей опасности. В обстановке разорения своего края владетели и старшины Дагестана активно искали поддержки извне: одни со стороны России, другие – Османской империи. Как свидетельствуют местные архивные источники, многие из них, ведя неравную борьбу с иранскими захватчиками, разочаровавшись в бесплодных обещаниях Порты, обращались к России, «прося покровительства и помощи против Надира». [554] По словам прибывших в это время в Кизляр очевидцев, горцы усиленно добивались, чтобы Россия приняла их «под свое могучее покровительство». [555] По утверждению академика Буткова, составленному на основе анализа многочисленных документов, «многие тавлинцы (горцы. – Н. С.) сами отдавались в подданство России». [556] Вхождение Дагестана в состав России от Петровского похода до Гянджинского трактата (1722–1735 гг.), защита засулакской Кумыкии от нашествий иранских завоевателей как части территории Российского государства усиливали в этом крае пророссийскую ориентацию. «Они все чаще и чаще, – уточняет позиции местных владетелей В.Г. Гаджиев, – стали обращать свои взоры на Север». [557] Иранский историк А.Т. Сардадвар так же признает, что отход уцмия Ахмед-хана от ориентации на Иран и его выступление против шаха накануне и во время Дагестанской кампании произошли под непосредственным влиянием кавказской политики петербургского двора. [558]

554

ЦГАРД, ф. 379: Канцелярия коменданта г. Кизляр, on. 1, д. 65, л. 10–11.

555

Там же, л. 25.

556

Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа, ч. 1. С. 223.

557

Гаджиев В.Г. Роль России в истории Дагестана. С. 131.

558

Сардадвар А.Т. Указ. соч. С. 728.

Правящие круги Ирана, обеспокоенные обращением горцев к России, пытались воспрепятствовать

сближению Дагестана с Россией путем давления на местных владетелей методами подкупа и устрашения. С этой целью в мае 1741 г. шах обратился к владетелям Северной Кумыкии через шамхала Хасбулата с предложением поступить к нему на службу, обещая высокие чины и богатые вознаграждения. «Но токмо оные князья, – доносил в Кизляр аксаевский владетель Али-бек, – у него шаха в подданстве быть не хотят, объявляя, что они подданные российские и желают быть в подданстве российском неотменно». [559]

559

АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1,1741, д.4, л. 164.

С той же целью, стараясь не допустить объединения сил местных владетелей, еще до прибытия самого шаха иранские военачальники начали отдельные операции из-под Дербента. Подтверждение тому – выступление в начале июня 10-тысячного отряда Наджаф Султана из Дербента «для разорения Сурхая и пресечения чтоб он не сообщился с Усмеем». [560] Другой отряд под командованием Лютф Али-хана направился на Бугам против уцмия Ахмед-хана, куда должен был явиться и шамхал Хасбулат со своими войсками для поддержки шахского военачальника. Но Хасбулат не смог выполнить эту задачу, «так как Хасбулатове войско, которым он давал шахово жалованье, – докладывали в Кизляр очевидцы, – побежало от него к Усмею». [561] Сам же уцмий разослал в горы многочисленные письма с просьбой о помощи. «И по тому призыву, – уточнял Чубар Абакаров, – из гор всякие люди к нему на помощь идут». [562]

560

Там же, л. 210 об.

561

Там же.

562

Там же, л. 211.

В середине июня наступление Наджаф Султана и Лютф Алихана было приостановлено под Дженгутаем. Однако мехтулинский владетель Ахмед-хан, опасаясь повторного нашествия вражеских сил, обратился за помощью в Кизляр. Ссылаясь на то, что Хасбулат сообщился с неприятелем, что поставило в трудное положение его самого и уцмия Ахмед-хана, мехтулинский владетель спрашивал: «Будет ли нам от нашего великого государя (императора Ивана Антоновича. – Н. С.) помочь и збираютца ли войска и в которое место оное российское войско прибыло, о том к нам прошу дать знать, а все дагестанцы от самых от андийцов до авар положили и с прочими горскими народы намерение заодно и баталию с персиянами дать изготовились, однако ожидают российского войска». [563]

563

Там же, л. 212.

Но Россия не могла оказать эту помощь, связанная Гянджинским 1735 г. союзным договором с Ираном и Белградским 1739 г. мирным соглашением с Турцией. Кизлярские же власти не проявляли инициативы, имея указ своего правительства не обострять отношений с Надир-шахом Афшаром. Оценив сложившуюся ситуацию, в конце июня 1741 г. Сурхай сделал новую попытку заручиться поддержкой Порты, но не добился успеха. Оказавшись без поддержки в этот трудный момент, горцы стали готовиться к тяжелой и продолжительной борьбе с Ираном. Спешные оборонительные меры предпринимали Сурхай, уцмий Ахмед-хан, его племянник с резиденцией в Нижнем Дженгутае Ахмед-хан, акушинские, кубачинские и цудахарские старшины. Находившийся в Дербенте Батай Чимаматов доносил об этом в Кизляр: «Сурхай сообщился с тавлинцами построил в горах по ущельям… десять городков каменных, во оных расставил свое войско да семь городков же построили кубачинцы на таковых же переходах и поставили в них пушки и ныне оной Сурхай и кубачинцы к войне во всякой готовности». [564]

564

АВПРИ, ф.77: Сношения России с Персией, оп. 77/1,1741, д.4, л. 262 с об.

Но отсутствие единства среди дагестанских владетелей, покорность шамхала Хасбулата и его сородичей Эльдара и Мехди ослабляли силы народа, способствовали успеху завоевателей, к которым подходили новые подкрепления. Как доносил Калушкин в Петербург в конце июня 1741 г., шах сам направился в Дербент, имея с собой 66-тысячное войско, «кроме обретающихся в лезгинской экспедиции». [565] Из этого войска 20 тысяч воинов он направил против восставших курдов, повелев «оным по разорении тех курдов… в Дагестани быть». [566] Во главе оставшегося 46-тысячного войска к исходу месяца он прибыл в Шемаху, куда, по сведениям Мухаммад-Казима, подчерпнутым из вторых рук, с изъявлением покорности к нему явились «лезгинский шамхал (Хасбулат. – Н. С.), уцмий (Ахмед-хан. – Н. С.), Муртаза-Али – сын Сурхая». [567]

565

Там же, л. 237

566

Там же, л. 237 с об.

567

Мухаммад-Казим. Наме-йи Аламара – йи Надири. Т.2. С. 297.