Крах империи (Курс неизвестной истории)
Шрифт:
Поляки в России были носителями европейской цивилизации ничуть не меньше, чем немцы. Но это своего рода непризнанная агентура.
ЕВРОПА В РОССИИ И ВЗЛЕТ КУЛЬТУРЫ
Высший политический взлет мощи Российской империи краток: всего двадцать лет. Человек, в молодости видевший подъем империи, к зрелым годам мог заметить, что прежнего куражу уже нет.
Но взлет российской культуры по длительности продолжается значительно дольше; даже в ХХ веке, даже при советской власти многое еще искрит и погромыхивает. Откуда это?!
Осмелюсь предположить,
Первое: это экономическая и политическая возможность приобщения к культуре. Русский образованный слой получил возможность почти ничем не ограниченного культурного творчества. Обеспечивался он совсем неплохо, а возможностями обладал колоссальными.
При Екатерине II и Александре I Российская империя не только завоевывала — она покупала. Экономическая возможность скупать полотна и самих архитекторов привела к тому, что не было необходимости выезжать из империи для приобщения к французской и голландской живописи, античному искусству и театру Расина.
К тому же империя посылала своих стипендиатов (Брюллова, Сурикова, Иванова… имена их суть многи) в Италию и во Францию — на стажировку длительностью в год и два.
Сейчас трудно себе даже представить, как много европейцев разных народов постоянно жило в Российской империи. Сколько их, европейских мастеров, строили и украшали Петербург! Монферран, Растрелли, Росси, Трезини, Гучелло, Бенуа, Клодт, Третнер, Лидваль, Сюзор, Валлен–Деламот… всех nеречислить не удастся. Итальянцы, французы, немцы, шведы, немцы, поляки, шотландцы …
Одним из следствий этого было обогащение генофонда, своего рода генетический дрейф. Не худшие люди Европы поселялись в России и заводили здесь семьи. Ведь если не они сами, то уж наверняка их дети или внуки женились на русских. Одна семья Бенуа — русско–английско–французско–итальянская — чего стоит! А ведь таких семей было немало, по крайней мере в Петербурге.
Вторым следствием стало обогащение культуры и языка. Культуры разных народов были представлены в России.
О знании языков просто не хочется говорить. Малоизвестная история 1813 года: русский офицер с немецкой фамилией, Александр Фигнер, проник во французский гарнизон города Данцига под видом итальянского купца, Александра Малагамба, родом из Милана. Французы заподозрили его и устроили несколько очных ставок… с итальянскими купцами, урожденными миланцами. Поговорив с молодым соотечественником, итальянцы поклялись честью своих жен и матерей, святой Евлалией, покровительницей Милана: этот юноша и правда тот, за кого он себя выдает! В результате комендант Данцига поручил именно юному «Малагамба» доставить письмо Наполеону …
Но ведь происходило и обогащение самого русского языка. Упавшие с печки патриоты часто обвиняют влияние иностранцев в искажении и в засорении русского языка. Но поглядите — во французском языке есть слово «пленэр». В немецком заимствовали и «пленэр», и используют свое родное «ландшафт». А в русском кроме родного «вид» прижились и «пленэр», и «Ландшафт». Ну, и кто стал богаче от этого?
Глава 3. «Сила вещей»
Твой ход, как черная зараза
Губил, ничтожил племена …
…………………………………………..
Но се — Восток подъемлет вой!..
Поникни снежной головой,
Смирись, Кавказ: идет Ермолов!
А.
ЕСТЕСТВЕННОСТЬ
За XVIII–XIX века русский народ (хотя бы в лице отдельных русских людей) усомнился во множестве вещей — от того, что земля плоская и до божественности власти императора. Но этот народ ни разу не усомнился в полной незыблемости империи. Не усомнился и в том, что строить империю — дело разумное, хорошее и полезное. Дело не в том, что русские спорили между собой, и вот к таким выводам пришли. Это вообще не обсуждается! Если бы русские, имперский народ, стали бы спорить об этом, глядишь, у кого–то и появилось бы сомнение.
Но попробуйте отыскать в русской публицистике любого времени хоть малейшую попытку обсуждать имперскую проблему. Ну ладно — газеты, журналы времени того давно пыляттся в архивах и малодоступны. Но возьмите русскую классику XIX — начала ХХ века. Она–то совершенно доступна, и попробуйте найти в ней хотя бы попытку поставить вопрос: а нужна ли империя для России? А есть ли для человека смысл строить империю? Служить империи?
Уверяю вас, ничего подобного вы там не найдете. Публицистов, героев литературных произведений, могут волновать вопросы общественной справедливости, праведности, осмысления происходящего. их могут беспокоить политические вопросы о власти и о собственности, как героев Писарева или Помяловского, либо философские вопросы о смысле деятельности человека, о смысле войны — как Пьера Безухова или героя лермонтовского «Валерика». Действительно, люди убивают друг друга, и вода из горной речки «была тепла, была красна». А в то же время:
А там, вдали, грядой нестройной,
Но вечно гордой и спокойной,
Тянулись горы — и Казбек
Сверкал главой остроконечной.
И с грустью тайной и сердечной
Я думал: «Жалкий человек.
Чего он хочет! … Небо ясно,
Под небом места хватит всем,
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он — зачем?» [34, с. 68].
Но вот вопросов о смысле империи нет. Впечатление такое, что ответ на этот вопрос знают все и навсегда, и — удивительное дело! — за двести лет ни один русский никогда не усомнился в верности ответа.
Ладно бы, махали саблями неискоренимые романтики. Но уж Михаила Юрьевича трудно отнести к их числу, тем более А. С. Пушкина или Л. Н. Толстого. Марлинский упивается актами бойни и смерти, для него они самоценны. У Лермонтова другой взгляд — как ни удивительно, философский:
1
Какие горы, степи и моря
Оружию славян сопротивлялись?
И где веленью русского царя
Измена и вражда не покорялись?
Смирись, черкес! И Запад, и Восток
Быть может, скоро твой разделят рок.
Настанет час — и скажешь сам надменно:
Пускай я раб, но раб царя вселенной!
Настанет час — и снова грозный Рим
Украсит Север Августом другим.
2
Горят аулы; нет у них защиты,
Врагом сыны отечества разбиты,
И зарево, как вечный метеор,
Играя в облаках, пугает взор.
Как хищный зверь в смиренную обитель
Врывается штыками победитель;
Он убивает старцев и детей,
Невинных дев и юных матерей
Ласкает он кровавою рукою,