Крах СССР
Шрифт:
Как называется деятель, который во время войны, пусть «холодной», едет за границу и предлагает себя как носитель концепции, противоречащей политике своего государства? Ведь М.Горбачев предложил именно концепцию, которая привела к разрушению страны — к ее поражению такого масштаба, что Россию сравнивали с Веймарской республикой [59] .
Один из интеллектуальных авторов доктрины холодной войны Дж. Кеннан сказал в 1965 г., что план этой войны имел две главных линии: «абсолютное военное поражение Советского Союза или фантастический, необъяснимый и невероятный переворот в политических установках его руководителей». Военное поражение СССР оказалось невозможным, но второй вариант — предательство верхушки КПСС — осуществился, несмотря на то, что в 1965 г.
59
Президент Римского клуба Р.Д.Хохляйтнер, единственный из западных деятелей, нашедший тогда слова сострадания к советским людям, дал такое определение: «Перестройка — наиболее важное событие этого века для демократических стран всего мира… Перестройка не только привела к ликвидации коммунистического режима в СССР, но и радикально изменила равновесие сил в мире. С полным основанием говорится, что Горбачев и его перестройка лучше понимаются и выше оцениваются на Западе… Перестройка была бы Немыслима и не могла бы произойти, если бы не уникальная и неповторимая личность Михаила Горбачева».
В годовщину ликвидации Берлинской стены, 5 ноября 2009 г., Информационное агентство «Евроньюс» взяло у М. Горбачева интервью, в котором его спрашивают:
«СССР развалился. Почему не удался Ваш проект?». На это бывший президент СССР и Генеральный секретарь ЦК КПСС отвечает: «Я, во-первых, не согласен с вашим выводом, что наш проект не удался. Он настолько удался, что в Советском Союзе начались демократические реформы, и теперь, уже после распада, в России идет развитие и формирование рыночной экономики, плюрализм всякого рода: политический, идеологический, религиозный и т. д. Больше того, в результате этих перемен мы дошли до такой точки, что хотя перестройка и оборвалась насильно, но возврата нет. Никто не способен вернуть страну назад. Так что перестройка победила» [217].
Итак, перестройка победила СССР.
К какой категории изменений относили перестройку сами ее идеологи и «архитекторы»? В 1987 г., когда программа переделки советского государства вступила в решающую стадию, М.С. Горбачев дал определение этой программы:
«Перестройка — многозначное, чрезвычайно емкое слово. Но если из многих его возможных синонимов выбрать ключевой, ближе всего выражающий саму его суть, то можно сказать так: перестройка — это революция.
Думается, у нас были все основания заявить на январском Пленуме 1987 г.: по глубинной сути, по большевистской дерзости, по гуманистической социальной направленности нынешний курс является прямым продолжением великих свершений, начатых ленинской партией в Октябрьские дни 1917 года» [40, с. 46–47].
М.С. Горбачев неоднократно предупреждал о катастрофическом характере перестройки как революции то в мягких, то в жестких выражениях. Например:
«С перестройкой, как и со всякой революцией, нельзя играть. Тут нужно идти до конца, добиваться успехов буквально каждый день, чтобы массы чувствовали на себе ее результаты, чтобы ее маховик набирал обороты, чтобы нарастала скорость движения, подъема — и в материальном, и в духовном смысле… Революция — явление беспримерное. Беспримерной, революционной должна быть и наша повседневная деятельность — такой, как и полагается в революции» [40, с. 51, 52].
Таким образом, высшее руководство КПСС видело задачу не в постепенном реформировании, а в изменении через слом, с разрывом непрерывности — имелась в виду именно смена общественного строя.
Академик Т.И. Заславская в книге-манифесте «Иного не дано» (1988) пишет: «Сточки зрения ожидающих решения задач предстоящее преобразование общественных отношений действительно трудно назвать иначе, как относительно бескровной и мирной (хотя в Сумгаите кровь пролилась) социальной революцией. Речь, следовательно, идет о разработке стратегии управления не обычным, пусть сложным, эволюционным процессом, а революцией, в корне меняющей основные общественно-политические структуры, ведущей к резкому перераспределению власти, прав, обязанностей и свобод между классами, слоями и группами… Спрашивается, возможно ли революционное
Подумайте: главный социолог страны и советник Генерального секретаря ЦК КПСС объявляет, что власть погружает страну в Революцию, что не надо бояться самого слова революция, что будут «резкое перераспределение власти, прав, обязанностей и свобод между классами, слоями и группами» и «обострение социальной борьбы»— и ни слова о том, какие антагонистические противоречия делают неизбежной такую катастрофу. Какие классовые интересы столкнулись в середине 80-х годов XX в. в стране, где были устранены массовая бедность и безработица, преодолена социальная вражда, вызванная резким расслоением по доступу к главным жизненным благам? В чью пользу произойдет «резкое перераспределение» всего? Ради каких ценностей вы тянете страну в революцию? Безответственность такого доктринерства просто потрясает.
Да и «прорабы перестройки» второго эшелона называли начатые преобразования революцией, причем уточнялось, что речь шла о революции разрушительной и проводимой «сверху». Из этого видно, что такая квалификация перестройки была узаконена руководством.
Вот примеры таких изречений: «Революция сверху отнюдь не легче революции снизу. Успех ее, как и всякой революции, зависит прежде всего от стойкости, решительности революционных сил, их способности сломать сопротивление отживших свое общественных настроений и структур» (Н.П. Шмелев). Е.Г. Ясин также считал, что в 1991 г. в СССР произошла революция: «По своему значению, по глубине ломки социальных отношений, пронизавших все слои общества, [августовская] революция была для России более существенна и несравненно более плодотворна, чем Октябрьская 1917 г.».
Разрушительный пафос перестройки достиг такого накала, что была подорвана сама способность «революционной» элиты к рациональным умозаключениям. Дж. Гэлбрейт, один из виднейших экономистов США, посетив в 1990 г. Москву и ознакомившись с доктриной реформ, сказал в интервью «Известиям»: «Говорящие — а многие говорят об этом бойко и даже не задумываясь — о возвращении к свободному рынку времен Смита не правы настолько, что их точка зрения может быть сочтена психическим отклонением клинического характера. Это то явление, которого у нас на Западе нет, которое мы не стали бы терпеть и которое не могло бы выжить».
Психическое отклонение клинического характера — вот как воспринимался замысел перестройки СССР. по рыночным канонам.
В России и за рубежом уже накоплен большой исследовательский материал, позволяющий сказать о перестройке следующее:
— перестройка относится к категории «революция сверху». В ней назревающий кризис легитимности государства, грозящий перераспределением власти и богатства, разрешается действиями правящей прослойки через государственный аппарат. В таких революциях удобным способом является «самосвержение» правящего режима через организацию «народного восстания», как это и было организовано в форме «сопротивления путчу ГКЧП» в августе 1991 г. с последующей ликвидацией СССР [60] ;
60
Красноречивым примером применения этой технологии стало самосвержение режима Н. Чаушеску (с его расстрелом) в Румынии в 1989 г.
— перестройка завершилась глубокими изменениями политической системы, общественно-экономического строя, национальных отношений, образа жизни и культуры всех граждан и народов СССР. Она привела к кардинальному изменению геополитической структуры мира и породила мировые процессы, далекие от завершения. Таким образом, по своим масштабам перестройка — явление всемирно-исторического значения;
— перестройка была частью мирового конфликта— холодной войны. В ее развитии и использовании результатов зарубежные политические силы играли активную и важную роль. Завершение перестройки ликвидацией Варшавского договора и СЭВ, затем роспуском СССР рассматривается на Западе как поражение СССР в холодной войне;