Крах СССР
Шрифт:
А вот как излагал сущность человека «Московский комсомолец»: «Изгнанный из эдемского рая, он озверел настолько, что начал поедать себе подобных— фигурально и буквально. Природа человека, как и всего живого на земле, основывается на естественном отборе, причем на самой жестокой его форме — отборе внутривидовом. Съешь ближнего!». Такая обработка велась во всем диапазоне средств: от желтой прессы до элитарных академических журналов.
В разных вариациях во множестве сообщений давались клише из Ф. Ницше, Г. Спенсера, Т. Мальтуса. Вот высказывание одного из первых крупных бизнесменов Л. Вайнберга, специально опубликованное 1 мая, в День солидарности трудящихся: «Биологическая наука дала нам очень
Поначалу этот антисоветский социал-дарвинизм был вульгарным, как бы бытовым, стихийным: много говорили о сантехнике «дяде Васе», какой он пьяница, люмпен, иждивенец, неумеха и т. д., и как хорошо было бы ввести в СССР безработицу, чтобы его приструнить и заставить работать так же хорошо, как работают немцы. Потом это представление о человеке обрело концептуальную форму и дошло до уровня мальтузианства.
Вот, Ю. Волков, доктор философских наук, зав. кафедрой социологии и социального управления Академии труда и социальных отношений (!) пишет о слабых попытках трудовых коллективов некоторых предприятий протестовать против приватизации:
«Демократическое движение, начавшее развиваться в стране в последние годы и охватывающее главным образом прогрессивную интеллигенцию, вряд ли сможет само по себе преодолеть сопротивление консервативных сил и обеспечить утверждение нормальной, эффективной рыночной экономики… Ориентация на смешанную рыночную экономику присуща многим организациям в современном рабочем движении. Однако в нем присутствует и противоположная позиция — полная неприятия не только частной собственности и частного предпринимательства, но даже той «полурыночной» экономики, которая проектируется некоторыми в рамках незыблемости «социалистических принципов»… Это движение, выражающее люмпенизированную психологию наиболее отсталых— в массе своей — слоев рабочих и служащих, имеет не так уж мало сторонников, а в условиях резкой пауперизации масс с весны 1991 г. люмпенская психология может пойти вширь» [29].
Приняв и поддерживая подобную идеологию и в то же время считая ее выражением «демократического движения прогрессивной интеллигенции», эта самая интеллигенция впала в состояние искусственной шизофрении. Пользуясь своим заслуженным профессиональным авторитетом в массе трудящихся, наши интеллигенты, выступив в качестве идеологов, «оболтали» здравомыслящую массу, сбили ее с толку и помогли номенклатурной шайке разграбить народное хозяйство. И это было со стороны интеллигенции величайшей, неприличной глупостью. Можно если не оправдать, то хотя бы понять козла-провокатора: для него в конце коридора, по которому он ведет на бойню овец, есть маленькая дверка. Для нашей прогрессивной интеллигенции такой дверки не оказалось, да она о ней даже не спросила.
Этот поворот был предопределен историческим выбором 80-х годов XX в., сделанным частью номенклатуры в союзе с частью элитарной интеллигенции. Проект имитации общественных институтов Запада требовал принять и западную антропологическую модель, которая лежит в основании идеологии буржуазного общества.
В советское время к категории высших ценностей, которые и служат «полицией нравов» для населения, была причислена социальная справедливость. Авангард идеологов перестройки отверг эту ценность, а затем изъял из обихода и само это понятие. В 1992 г. Ю. Латынина свою статью-панегирик рынку назвала «Атавизм социальной справедливости». С возмущением помянув все известные истории попытки установить справедливый порядок жизни, она привела сентенцию неолибералов:
«Среди всех препятствий, стоящих на пути человечества
Этот сдвиг к социал-дарвинизму незаметно привел очень многих из соблазненных антисоветизмом к утрате элементарного чувства сострадания, к странной холодности и жестокости по отношению к простому человеку, Страдания от реформ многообразны. Пусть демократ, возненавидевший империю, не признает и не уважает страдания, причиненные уничтожением СССР, сдачей национальных богатств ворам, ликвидацией науки и т. п. Но он не может отрицать простое и видимое следствие — резкое обеднение большой части граждан, Это прямой результат его усилий. И вот, зная масштабы этих страданий, кладя их на чашу весов, средний демократ выше ценит свой душевный комфорт типа многопартийности. Ему не жаль страдающих. Он в целом рад тому, что происходит.
Из сочетания социал-дарвинизма и безответственности возник поразительный «моральный релятивизм». Уже в конце 60-х годов XX в. сознательные «антисоветски мыслящие» товарищи стали выделяться в особую субкультуру. Они говорили друг с другом как посвященные — так, что постороннему было трудно понять, о чем идет речь. Было видно, что по отношению к «непосвященным» у них не действовали те моральные нормы, которые раньше казались общепринятыми, как бы «естественными». Напротив, антисоветская позиция как-то преломлялась у этих интеллигентов в ощущение своей причастности к высокой миссии, которая позволяла им не обращать внимания на такие мелочи. Это поначалу очень удивляло.
Когда во время перестройки начали со всех трибун проклинать якобы «рабскую» душу русских и требовать от них стать «свободными индивидами», это было требованием отказаться от своей культурной идентичности. Под давлением соблазнов и новой идеологии часть русских, особенно молодежи, пыталась изжить традиционное представление о человеке. Результатом становилось разрыхление связей русского народе (и даже появление прослойки людей, порвавших с нормами русского общежития, — изгоев и отщепенцев).
Культура — это и есть те силы, что собирают народ. Представления о добре и зле, о человеке и его правах, о богатстве и бедности, о справедливости и угнетении — часть национальной культуры. Из этих представлений выводятся и принятые в нашей культуре нравственные нормы, ими же питается и искусство. Попытка смены смысла в ответе на главный вопрос культуры ставит под угрозу все остальные части культуры.
Почему это произошло так легко? Об этом говорилось в гл. 12. Нам казалось, что заданное культурой представление о человеке очень устойчиво, а оказывается, что его надо постоянно воспроизводить, обновляя язык, логику и художественные средства со сменой каждого поколения. Этого не делалось.
Следствием такого срыва являются разрушение СССР и массовые страдания людей в период разрухи. Советское общество сорвалось в глубокий кризис в таком состоянии, что он превратился в «ловушку». Прежняя траектория исторического развития опорочена в глазах молодых поколений, и в то же время никакой из мало-мальски возможных проектов будущего в новых культурных формах не получает поддержки у населения.
Вопреки разуму и совести большинства, после краха СССР идет сдвиг к эгоцентризму. Этот дрейф к утопии «Запада» как устоявшегося порядка начался в интеллигенции. Он не был понят и даже был усугублен попыткой «стариков» подавить его негодными средствами. В 80-е годы XX в. этот сдвиг уже шел под давлением идеологической машины КПСС Если на нынешнее неустойчивое равновесие не воздействовать целенаправленно и умело, сдвиг продолжится в сторону распада русского и других народов России. Вопрос в том, найдутся ли культурные силы, способные остановить его, пока дрейф не станет лавинообразным.