Крах
Шрифт:
– Это может быть отражением уголка мобильного телефона, – сказала Блум. – Но от чего он отражается?
– Да, – ответил Бергер. – Кажется, перед лицом стеклянная пластина?
– Есть такая вероятность. И это, кстати, соответствует тому, как выглядит лицо.
Женщина была молодой, рыжеволосой, с родинкой в форме сердечка на левой щеке. Но самое удивительное – лицо ее казалось мертвым. Глаза закрыты, щеки бледные. И не только это. Приблизив изображение, Бергер и Блум рассмотрели структуру кожи. С большой долей вероятности можно было сказать,
Вопрос заключался в том, смогли бы они прийти к таким выводам, если бы не вчерашняя встреча с доцентом Ангеликой Роклунд. Но все выглядело так, будто перед последним убийством преступник планировал, что будут еще жертвы. А главное – замороженные жертвы.
– Он оставляет эти следы для полиции, – сказала Блум. – О нашем существовании он не знает. Зачем он это делает?
– Это крайне организованный тип, – сказал Бергер. – Он хочет, чтобы его оценили, чтобы им восхищались. Хочет произвести впечатление на полицию. Только как с этим связана вся эта тема с омоложением?
Блум тяжело вздохнула и покачала головой.
– У тебя нет ощущения, что кто-то заметает следы? – спросила она. – Уничтожаются и злодеи, и жертвы. И пожилой мужчина, и те, кому пришлось отдать жизнь ради его неуемного тщеславия. Тебе не кажется, что сами виновные подчищают прошлое?
Бергер наморщил лоб.
– И кто это может быть? Злые биотехнологи?
– Получается, что так, – с кислой миной ответила Блум. – Но к чему такая личная, прямо-таки ритуальная форма казни? Для имитации серийного убийцы?
– Довольно сложно, – сказал Бергер. – Но с какой целью? Зачем бить во все барабаны вместо того, чтобы просто тихо убрать свидетелей.
– Чтобы направить внимание в неверное русло?
– А что, если все наоборот? – предположил Бергер. – Что, если убийца сам в каком-то смысле жертва?
– Возможно, – сказала Блум. – В таком случае, он хочет показать нам место, еще более важное, чем места обнаружения, которые он нам тоже указал. Правда, на этот раз никаких указателей. Он дразнит нас, а ниточек на оставляет. Это определенно место убийства, и он определенно не хочет, чтобы мы его нашли.
– О чем идет речь? Заброшенное место где-то в Швеции, где спрятано некое количество морозильных камер с людьми, замороженными еще в девяностые? Ведь такие не будешь перемещать туда-сюда, особенно в одиночку.
Блум взглянула на Эдсвикен. При других обстоятельствах это был бы идеальный денек для первого в сезоне купания.
– Так что будем искать? – спросила она, возвращаясь к делу. – Каков наш следующий шаг? Речь идет о заброшенной фабрике? Где раньше велась какая-то коммерческая деятельность? Финансируемая богачами, мечтающими о вечной жизни?
– Или это один супербогатый человек, у которого совсем снесло крышу на почве стремления жить вечно?
– Менее вероятно, не находишь?
Бергер согласился. Скорее всего, тут целый бизнес. В той или иной форме.
–
– В этом направлении и надо искать, – согласилась Блум. – Хоть в то время и было основано много биотехнологических фирм, их не может быть несчетное количество, особенно с такими ресурсами. Давай попробуем их найти.
Бергер встал и облокотился о перила пирса. Он наслаждался видом. Солнце отражалось от блестящей поверхности бухточки. Тихо шелестела неугомонная листва осин. Сказочный замок на другом берегу как будто светился изнутри.
День мог бы быть таким приятным.
Блум с изумлением наблюдала, как Бергер скидывает с себя одежду.
– Мы найдем их, – сказал он. – Но для начала откроем купальный сезон. Присоединяйся.
Полностью раздевшись, он бросился в Эдсвикен.
Когда Сэм Бергер вынырнул из ледяной воды, его тут же согрел взгляд Молли Блум.
Она тоже начала раздеваться.
38
Ди снова сидела в такси. В последнее время социальное такси стало важной частью ее жизни. Но она надеялась, что скоро снова сядет за руль.
Открыв карты в приложении на телефоне, Ди нашла продиктованный Кейтом адрес: Бьюрсэтрагатан двести сорок три. Машина двигалась по Рогсведу с севера. Проехала огромное здание в форме подковы, обозначающее центр, старый ресторан «Оазис», где зарождалась шведская панк-музыка. За окном потянулись южные жилые кварталы.
Автомобиль подъехал к комплексу из нескольких невысоких домов, кардинально отличающихся от светлых многоэтажек вокруг, как будто их и нет. Ди вылезла из такси и оперлась на костыли. Когда машина уезжала, Ди проводила ее долгим взглядом. Словно вместе с такси исчезло что-то важное. Последний спасательный трос. Ди прекрасно понимала, что зашла слишком далеко.
Она вытащила на свет божий свою самую глубинную движущую силу. Но своем секретном телефона она проверила, дал ли поиск на Радослава Блока результаты. Результатов не оказалось. Зато одного взгляда на фотографию Блока оказалось достаточно, чтобы стряхнуть с себя ощущение судного дня. Беспокойство сменилось гневом. Ди огляделась. Между домами было темно – похоже, солнце сюда никогда не проникало. Ди закрыла фотографию Блока, сверилась с картой и направилась в самый мрачный угол внутреннего двора.
Подойдя к торцу одного из зданий, она снова осмотрелась по сторонам. Должно быть, здесь. Она связывалась с частным владельцем недвижимости, он прислал ей схему так называемого «подвального ателье». Видимо, такое завуалированное название крысиной дыры позволяло назначить более высокую арендную плату. По крайней мере, в этом ателье, судя по описанию, должно быть окно, хотя и маленькое.
А здесь окна нет. Хотя должно быть.
Продираясь через колючий кустарник вдоль соседнего дома, Ди, как это ни странно, радовалась всякий раз, как шип впивался ей в ногу, причиняя боль.