Кракен пробуждается
Шрифт:
— Но, Фил, — взмолился я, — это же моя работа. Мы здесь именно для этого.
— Плевать.
Она не сдвинулась с места, только ангел превратился в маленькую капризную девочку. Я протянул руку.
— Фил, пожалуйста, отдай ключ.
— Нет, — коротко сказала она и швырнула ключ в окно.
Он монеткой звякнул о булыжник. Ошеломленный, я посмотрел ему вослед. Как это не похоже на Филлис.
По залитой светом площади проносились спешащие к морю люди. Я снова повернулся к двери.
— Отойди. Будь добра, отойди.
— Не глупи, Майк. Не забывай
— Это как раз то…
— Нет, не то! Ну как ты не понимаешь?! Все, что мы знаем о Них, мы знаем не от тех, кто сломя голову, бросился выяснять, что случилось, а от тех, кто спрятался или убежал.
Я был зол. Но не до такой степени, чтобы справедливость ее слов не дошла до меня.
— Фредди, — продолжала Филлис, — говорил, что мы обязаны вернуться и рассказать обо всем, что увидим.
— Все это хорошо, но…
— Нет! Взгляни, — она кивнула на окно.
Все это напоминало кино, которое прокручивают в обратную сторону: толпа, огромная толпа, пятилась, как гигантский рак, пока не заполонила площадь.
Филлис покинула свой пост и присоединилась ко мне. Прямо под нами проскочил Тед с переноской в руках.
— Что это? — крикнул я ему.
— Бес его знает. Я не мог протолкнуться. Что бы там ни было, оно идет сюда. Я буду снимать из окна. В такой толчее невозможно работать.
Он еще раз оглянулся на площадь и скрылся в дверях отеля.
Вдруг из толпы вынырнул самолично доктор Бокер в сопровождении Джонни Таллтона. Запрокинув голову, Бокер закричал:
— Алфред!
Из окон отеля высунулось несколько голов.
— Где Алфред?
Никто не знал.
— Если кто разглядит его в этом месиве, пусть скажет, чтобы он непременно возвращался в номер. Остальным оставаться на местах, — распорядился Бокер. — Наблюдайте, но не высовывайтесь. Во всяком случае, пока. Тед, включай все прожектора. Лесли…
— Уже бегу, док.
— А ну назад! Укрепи микрофон в окне, и ни шагу на улицу! Еще раз говорю, это касается всех!
— Но что это, док? Что?
— Не знаю. И поэтому пока останемся в отеле. Мисс Флинн! Где, черт возьми, мисс Флинн? А, вы здесь. Хорошо. Следите внимательно…
Бокер повернулся к Джонни и обменялся с ним парой слов. Джонни кивнул и скрылся за отелем. Бокер еще раз окинул взглядом толпу и, хлопнув дверью, поспешил в укрытие.
Площадь к тому времени была запружена до отказа. Те в ком любопытство боролось со страхом, толкались у дверей, готовые в любой момент броситься за спасительные стены. С десяток мужчин, кто с пистолетами, кто с винтовками, залегли прямо на мостовой, направив дула в сторону надвигающейся опасности. Если не считать одиночных всхлипов и выкриков, над площадью повисло тревожное всеохватывающее безмолвие. И вот тогда до нас докатился негромкий, но душераздирающий скрежет чего-то тяжелого о булыжную мостовую.
В крохотной церковной пристройке распахнулась дверь и оттуда в длинной черной сутане вышел священник. Его тут же окружил народ, люди бросились на колени. Священник простер над толпою руки, то ли защищая своих прихожан от власти дьявола,
Где-то совсем рядом прогремело три-четыре выстрела, затем еще… Мы видели стрелков, видели, как они перезаряжают винтовки, но мишень была скрыта от нас угловым домом. Оттуда, из-за поворота, раздавался хруст крошащихся кирпичей, звон стекла, и вскоре мы увидели первый танк — нечто из серого матового металла, вползающее на площадь, сметающее на своем пути углы и стены домов.
Со всех сторон защелкали выстрелы, но пули только плющились о его металлические бока, не оставляя ни вмятин, ни царапин. Танк продвигался вперед медленно и бесстрастно. Массивный и неуязвимый, он как бы втягивал себя на площадь со скоростью не более трех миль. Наконец мы смогли разглядеть его как следует.
Вообразите себе яйцо, причем яйцо не менее тридцати пяти футов в длину, затем поставьте его на попа, отсеките нижнюю половину, то, что останется, покрасьте в свинцовый цвет, и вы получите самый настоящий _морской танк_.
Как он передвигался — оставалось только догадываться. На колесах? Вряд ли. Судя по виду и звуку, он просто полз на своем брюхе без всяких там приспособлений. Ни на что земное это не походило.
За ним показался следующий — такая же серая махина. Оба танка заняли позицию по краям площади, пропуская по центру, прямо на нас, — третий.
Толпа вокруг священника рассеялась, и он, высоко подняв голову и воздев над собой Распятие, двинулся к танку. Но танк никак не отреагировал на святого отца, он просто покатым боком оттеснил старца и, как ни в чем не бывало, проехал мимо.
Достигнув самого центра площади, танк остановился.
— Войска занимают позицию, — шепнул я Филлис. — Это не случайность. Что дальше?
С минуту ничего не происходило. Во всех окнах торчали любопытные, кто-то еще зачем-то стрелял, вероятно, для очистки совести.
— Смотри, — Филлис указала на танк в центре площади.
На самой верхушке «яйца» образовался небольшой нарост — беловатое полупрозрачное подобие пузыря. Он был значительно светлее остальной поверхности и стремительно разрастался.
— Господи, он все раздувается…
Грянул одиночный выстрел, пузырь задрожал, но не лопнул.
Он надувался все быстрее и быстрее, все больше и больше. Казалось, он вот-вот оторвется от обшивки и взовьется в небо, как воздушный шар.
— Сейчас лопнет. Я уверена, сейчас лопнет.
— Еще два.
Первый пузырь был уже не менее трех футов в диаметре и все рос и рос.
— Сейчас, сейчас… — голос Филлис дрожал.
Огромный пульсирующий пузырь продолжал расти, и лишь когда достиг футов пяти, вдруг перестал раздуваться, забился, затрясся, как желе, и оторвался от тонкой ножки, связывающей его с танком.