Крамола. Книга 2
Шрифт:
— Николай Иванович!.. И вы, Чингиз Азизович…
Когда они остались втроем, Кирюк предупредил секретаршу, чтобы никого не впускали, отключил внутренний и городской телефоны, оставив только «вертушку», сел в кресло и стал что-то ждать. Николай ощущал желание глянуть в окно, однако для этого следовало пересесть на другой стул и развернуться. Через минуту из комнаты отдыха появился оперуполномоченный «конторы глубокого бурения» и занял место напротив начальника милиции.
— Совещание совершенно секретное, — предупредил Кирюк. — Прошу ничего не записывать. Начнем.
Все натруженно оживились, даже Чингиз, немедленно спрятавший крохотную телефонную книжицу. Николаю почудилось, что сейчас секретарь
— Я получил полные научные выкладки по Куполу, — сообщил Кирюк, — из которых следует, что возбудить приток нефти можно ядерным зарядом мощностью в четверть мегатонны. При этом сокращаются сроки проекта в сто раз и соответственно — удешевляется сам проект. Ученые гарантируют полную безопасность города, оборудования нефтедобывающих скважин и населения. И я, как химик, их прогнозы полностью разделяю.
— А я — не разделяю! — отрубил Чингиз.
Кирюк будто и не услышал громогласной реплики.
— Москва посоветовала все это обсудить на месте. Разумеется, Академия наук все еще раз перепроверит, но я думаю, расчеты верные и убедительные… Вы очень невнимательны сегодня, товарищ Березин! О чем идет речь — поняли?
Николай думал об окне, вернее, о том, что сейчас за ним происходит, и слова о ядерном заряде и Куполе воспринял как продолжение бесконечного диалога между Кирюком и Чингизом. Он никогда серьезно не воспринимал этот проект — атомная бомба под городом просто не укладывалась в сознании — и, как бы делая поправку на безвыходное положение секретаря и генерального директора, относил их замыслы к отчаянной, но совершенно утопической попытке выкрутить земные недра, как выкручивают половую тряпку, и тем самым удержаться на плаву.
— Понял, — наобум сказал Николай, — Только какое отношение это имеет к милиции?
— А самое прямое! — заявил секретарь. — Следует гасить всякие слухи о проекте среди населения, чтобы сохранить спокойствие и общественный порядок. Применение заряда должно остаться тайной. Жители, кроме легкого толчка, ничего не почувствуют. Вы поняли? Гасить слухи.
— Насчет слухов — это по нашему ведомству, — отозвался оперуполномоченный. — Им охраны порядка достаточно.
— Я — не разделяю!! — закричал Чингиз. — И плювать хочу на ваш проект! Куполу надо один мегатонна! Нефть достанем! А маленько заряда — не достанем.
— Вот я и предлагаю обсудить, — отчего-то смутился секретарь. — Москва предлагает самый выгодный вариант, Чингиз Азизович. А вы скажите свое слово и принимайтесь за дело.
— Не желаю говорить! — Чингиз вскочил. — Не желаю, когда нефть бежит, как бик ссал. Желаю фонтан! Один мегатонна дает фонтан!
— Желаете или нет, вас не спрашивают! — резко осмелел Кирюк. — Последнее слово за партией, а у вас, Чингиз Азизович, партбилет в кармане!
— На партбилет! — закричал Чингиз, суя секретарю книжицу. — На! Возьми! А бомба дай!
Кирюк несколько растерялся, отпихнул руку Чингиза и возмущенно покачал головой.
— Неужели вы серьезно? — опомнился Николай. — Неужели будут взрывать ядерный заряд?
— Наконец-то начальник милиции проснулся. — Кирюк вымещал на нем свое неудовольствие. — Вас не рано начальником отдела назначили? Мне кажется, вы еще в сыщики-разбойники не наигрались.
— Я-то наигрался, — заверил Николай. — А вот если от игры с бомбами город на воздух взлетит!..
— Не взлетит, успокойтесь, — обрезал секретарь. — Есть точные научные расчеты. После совещания останетесь, товарищ Березин. Отдельно поговорим.
— Нефть-то пойдет радиоактивная, — не смутился начальник милиции. — Ударит фонтан — буровики купание устроят. А сколько на землю ее прольется? Потом
— Все нефтепродукты безвредны! — отчеканил Кирюк, видимо, пожалевший, что начальник милиции «проснулся». — А сама нефть пойдет по трубам.
— Так льют же, льют! — чуть не закричал Николай. — Вы спецовку у нефтяников видели?
— Радиометров в личном пользовании нет, — вмешался оперуполномоченный из «конторы глубокого бурения». — Если у кого и есть — изымем. Но радиационную службу все-таки надо бы организовать.
— Это уж конкретное предложение, — похвалил секретарь. — Прошу еще высказываться.
Все молчали. Николай смешался и только в каком-то злом восхищении покручивал головой.
— Вы, Чингиз Азизович, снимете качалку с центральной скважины и хорошенько ее очистите, — распорядился секретарь, не глядя на «нефтяного короля». — Да поторапливайтесь. Заряд уже в пути.
Видимо, это уже было слишком для властителя Нефтеграда, душа его не выдержала обиды, и гордость зажгла и так горячее сердце.
— Москву поеду! — Он вскочил. — Главному академику, главному секретарю партии! Меня знают, слово мое знают, мегатонна дадут!
И вышел, хлопнув дверью. На столе Кирюка взлетели бумаги. Кирюк собрал их, разложил, как было, и довольно заметил:
— Самое главное, товарищи, пробудить энергию в человеке. Чтобы началась, так сказать, творческая цепная реакция. Да… Человек что нефтяной пласт: не расшевели его, так и не дождешься фонтана.
— Это верно, — сдержанно сказал оперуполномоченный. — Только фонтан сразу в трубу направлять. Сколько вон нефти зря пролили из-за фонтанов.
Договаривал он на ходу, по пути к двери, поскольку хорошо знал, что нельзя пускаться в размышления, когда размышляет сам Кирюк. Николай остался один и теперь ждал отдельного разговора, наливаясь жаркой энергией сопротивления. Однако Кирюк неожиданно стал мягким и негромким.
— Скажите, Николай Иванович, здоровы ли ваши домашние? Все ли в порядке?
— Домашние здоровы, — передразнил его же тоном Николай. — А мы с вами, кажется, заболели.
Кирюк не заметил дерзости — умел, когда надо, не замечать, — перебрал бумаги на столе и, найдя нужную, положил на календарь. Вернувшись из академии и получив назначение в Нефтеград, Николай пришел представиться первому секретарю и сразу как-то обрадовался, что Кирюк молод, всего под сорок, и держится в беседе легко, без чванства, даже как-то по-свойски. И это ощущение длилось несколько месяцев, не меняясь даже после бурных совещаний. Больше того, когда Чингиз проявлял самовольство, а то и давил на горком и бюро, Николаю становилось жаль Кирюка. Хотелось утешить его, взбодрить, мол, погоди, нефть в Куполе кончается, и с нею вместе кончится Чингизова власть. Однако секретарь не нуждался в утешении. Со временем Николай заметил, что между Кирюком и «нефтяным королем» идет давняя и суровая борьба с переменным успехом и что нельзя встревать между ними, поскольку он не знает правил этой борьбы. Когда мало-помалу он вник в правила, то сначала растерялся: в поединке задействовался весь горком до последней машинистки, и все — от ночных заседаний бюро, парткомиссий на промыслах и до самого нелепого плаката на стенах и крышах домов, — было брошено Кирюком именно на войну с Чингизом. Было от чего смешаться, было чему дивиться. Получалось так, что официальная власть насмерть схватилась с неофициальной и ведет борьбу против того, чьими трудами возник город и была дана жизнь целому региону. Старый битый Чингиз тоже не терялся и даже наносил упреждающие удары за счет денег и большого авторитета, не брезгуя проверенным оружием восточной хитрости и совсем уж простейшим и тупым, как сибирский валенок, — когда ссылался на то, что плохо понимает по-русски.