Крапленая масть
Шрифт:
—Ах, какой сазан! — восхищался Великий Пу, вытягивая за жабры огромного сазана. Он чмокнул рыбу в губы и, неожиданно, начал трансформироваться, теряя форму Веве. «Что случилось?» — удивился Шерг, наблюдая, как Великий Пу извивается на берегу. Сазан куда-то пропал, только тело Веве судорожно принимало форму рыбы, из которой торчали руки и ноги.
«Сазан не просто сазан, а какой-то Хранитель!» — догадался Шерг и засмеялся – его великий начальник допустил промашку, когда и позволил неизвестной рыбе добраться до застёжки на ухе и нырнуть внутрь сеточки. «Так теперь они что, вместе в сеточке?» —
Между тем в сетке Сазана борьба разгорелась не шуточная: Сазан, как лицо искушённый в тайнах сеточки, принялся бутузить Великого Пу, несмотря на то, что тот имел опыт дзюдо и карате. Оболочка, теряя на время управление, приобретала формы безобразные: то круглый, покрытый чешуёй шар, то многоногое и многорукое собрание членов гаражного кооператива, а то и вовсе становясь длинной сосиской, под кожей которой дёргалось что-то нетерпеливое.
Освоившись, Великий Пу дал сдачи бывшему сазану, который превратился в странный комок плоти, покрытый слизью и выступившей на поверхность икрой. Обессиленные, они затаились в разных концах оболочки, принявшей вид гантели. После некоторой передышки, как лицо, изощрённое в дипломатии и читавшее «Государя» Николлы Макиавелли, Великий Пу обратился к Сазану:
— Как я понимаю, мы оба имеем отношение к данной оболочке, поэтому разумнее заключить некое перемирие.
— Если забыть, что оболочка принадлежит мне, то остальное можно назвать разумным.
— Оболочка не Крым, и я её вам верну, как только найду другую, — пошутил Великий Пу, но Сазан его шутки не понял, так как не являлся его политическим поклонником.
— Кстати, один интересный экземпляр у меня имеется, — сообщил Великий Пу, — и если мы поторопимся, то не далее, как сегодня разойдёмся красиво. Возьми на себя управление и подбрось нас на берег, — закончил Великий Пу.
Сазан поплыл к берегу, где Великий Пу взял управление на себя и вышел из воды человеком. Оглянувшись вокруг, он не увидел челнока, а когда поднял голову, то обнаружил, что тот исчезает в небесах.
«Вот гад!» — подумал он о Хромове, а Сазан, где то в районе паха, злорадно захихикал.
Кокур, движимый желанием помирить кузнеца Вакко с легкомысленной Мави, посчитал, что письмо Тилешко, несмотря на его абсурдность, хороший повод, чтобы добиться данной цели. Так как ни Тилешко, ни его жирный кот со странным именем «сеньор Команчо» летать не умели, да и сам Кокур не сильно рвался в полёт, то самым разумным оказалось движение пешком. Плот, которым пользовался Тилешко и кот, безвозвратно удрал после встречи с вестником Аскероном, а чтобы связать другой не имелось верёвки и инструмента, чтобы срубить дерево.
Нельзя сказать, что путешествие по суше комфортнее передвижения по реке, в чем сразу убедился сеньор Команчо, несмотря на его нелюбовь к воде. Если на плоту единственную неприятность доставляли брызги воды, то
Сначала дорога радовала глаз, так как вдоль берегов тянулась песчаная мель, но дальше местность изменилась, и заросшие берега рассекали бесконечные ручьи, впадающие в реку Раннивер. Дальше от берега тянулись озёра, а вся эта местность называлась Длинные Болота.
Сюда, в летнюю жару, приплывали стогогоны, которые заготавливали камыш и сплавляли его ниже, где мочили, трепали, а потом выделывали плетёные мешки, коврики, и вываривали грубую круглую бумагу.
Постоянных жителей здесь не находилось, так как местность в изобилии населяли комары и другие виды летающих тварей, безжалостно кусавших всё, что движется.
Когда наступил вечер, Тилешко наломал сухого камыша, чтобы подстелить под себя, и спокойно улёгся, предаваясь сну праведника, несмотря на то, что комары не оставили его в покое.
Кокур не поленился и взлетел на самую верхушку ближайшего дерева, полагая, что там он находится вне опасности, в особенности от кота со странным именем «сеньор Команчо». Вышеназванный кот устроился на пустом животе Тилешко, так как найти что-либо съедобное им не удалось, а последняя корочка хлеба ещё вчера исчезла в пасти кота. Потоптавшись немного на животе, Команчо решил, что пища сама не придёт и покинул тёплое, но голодное место в поисках чего-либо, имеющего вкус мяса.
Чтобы не замочить свои лапы, сеньор Команчо не стал переходить ручей, несмотря на то, что оттуда несло пищей, а направил свои стопы вдоль ручья, удаляясь от берега реки. Запах другой пищи уводил его всё дальше и дальше от их стоянки. Наконец он достиг той точки, где пища сводила его с ума, и Команчо принялся рыскать вокруг, разыскивая добычу.
Соблазнительный запах шёл от дырки в земле, и сеньор Команчо, не раздумывая, нырнул туда, глотая слюнки. Несмотря на свою способность видеть в темноте, кот ничего вокруг не заметил, кроме серой пелены, окружавшеё его со всех сторон.
— Сеньор Команчо? — спросил сдержанный голос и кот, насторожившись, произнёс: — Да!
— Следуйте за мной, — сообщил удаляющийся голос и Команчо пошёл за ним.
Свет постепенно увеличивался, и перед сеньором Команчо предстал голубой зал, освещённый свечами. В конце зала на троне сидел король, который, при виде сеньора Команчо привстал и вышел вперёд.
— Король Багила, — сказал толстячок в короне из маланхита, пожимая лапу коту.
— Сеньор Команчо, — представился кот, не находя странным то, что его приветствует сам король. Вдоль стен стояли важные сеньоры, сеньоры и сеньориты, лица которых, если внимательно присмотреться, отчаянно смахивали на морды котов, но данное обстоятельство сеньор Команчо отнёс к «аберрации», – именно такое слово называл Тилешко, когда что-то неясно видел. Данных слов Тилешко набрался, когда был пажом у молодого герцога и вместе с ним бывал на занятиях, которые проводил старый герцог, но вот писать и читать так и не научился.