Красавица и генералы
Шрифт:
Вопреки его словам Макарий понял, что как раз не всем хорошо, и, должно быть, лишь привычка Штукатурова уповать на лучшее заставляет его так говорить.
– И германцу хорошо? - усмехнулся Макарий.
– Это верно, - вздохнул Штукатуров.
– Тебя где ранило?
– В заставе были. Немного промокли, ну и он стрелял... Думал, каюк, уже солнышка не увижу... - Штукатуров снова посмотрел вверх долгим взглядом и повел здоровым плечом. - А вас как же?
– Меня шрапнелью в ступню.
– Это как же в ступню?
–
– Должно быть, на дереве сидели?
Макарий засмеялся и объяснил, как все было.
Штукатуров тоже объяснил, что с ним произошло, потом подумал и спросил про ангельские чины в облаках, видны ли они из аэроплана.
Макарий ответил, что не видны.
– Вы неверующий, - понял Штукатуров. - Там, где пулемет людей режет в куски, трудно соединяться мыслью с Богом. Однако и помирать вам страшнее. Как без Бога? Тогда лишь о своей жизни будешь заботиться, а ведь жизнь большая...
– Тебе не страшно в окопах?-спросил Макарий. - Видишь, как народ косит. - Штукатуров вызывал желание спорить. Хотелось разрушить это примитивное мировоззрение, хотя зачем разрушать, чем оно не устраивало Игнатенкова, сказать было нелегко. Но - не устраивало, и все. - Неужто ты спрячешься за Господа? - продолжал он. - Господь же создал эти аэропланы, пулеметы, пушки и вручил их нам.
– Может, и не он создал, - ответил Штукатуров - А пусть даже и он! Для нашего испытания...
– Зачем ему испытание? - спросил Макарий. - Нет, братец, ты сам в это не веришь!
– Я с ним не торгуюсь, - сказал Штукатуров. - Начнешь торговаться, жизнь выторговывать, глядь, что-нибудь недоглядел, не поостерегся, тебя и убило. У меня с Богом договор...
Штукатуров не смог объяснить своего договора, ему помешал подпоручик с перевязанной головой, державший фуражку в руках.
– А, Штукатуров! - воскликнул он. - Пригрелся на солнышке?
Штукатуров встал и ответил:
– Так точно, ваше благородие, пригрелся.
В его голосе послышалась усмешка. Подпоручик это почувствовал, махнул рукой, сказал Макарию:
– Вот видите, - словно приглашал полюбоваться редким зрелищем. Затем он представился:
– Подпоручик Рогали-Левицкий, ротный командир.
– Подпоручик Игнатенков, авиатор, - назвав себя, Макарий еще добавил новомодное словцо: - Летчик.
– Ты видишь? - спросил Рогали-Левицкий у Штукатурова. - А ты "пригрелся"! Деревня, брат, серость!.. Ну давай, пошли прогуляйся, а мы с господином авиатором потолкуем.
Отправив раненого ефрейтора, подпоручик сел на скамейку и переспросил:
– Значит, летчик? Летаешь? А почему германцы с черными крестами над нами шуруют, а наших не видно? Аэропланов у нас маловато?
Он сразу стал на "ты" и производил впечатление разбитного напористого окопника, немного одуревшего после траншей. Расспросив Макария, откуда тот родом. Рогали-Левицкий поведал, как он отражал атаку косоприцельным
– Не веришь? - спросил Рогали-Левицкий.
– Верю, - успокоил его Макарий.
– А чего улыбаешься?
– Потому что ты хвастаешься.
– Я хвастаюсь? - вытаращил глаза Рогали-Левицкий. - Да это, знаешь, не по-товарищески так говорить. Я боевой офицер! Не то что некоторые, которые по тылам околачиваются и пороха не нюхали. Может, ты еще думаешь, я башку сам себе перевязал? После этого я тебя знать не желаю!
Подпоручик встал, зацепил костыль Макария и, не оглянувшись, пошел к воротам, заложив руку с фуражкой за спину. Сделав шагов пять-шесть, он вернулся обратно, поднял костыль.
– Не кипятись, - сказал Макарий - Расскажи про фланкирующий пулемет. Мы всегда их ищем с воздуха, только их всегда крепко маскируют.
– Расскажи! - буркнул подпоручик. - Опять скажешь: хвастаюсь!
Через полчаса они уже были приятелями. А вскоре, увидев Лидию, Рогали-Левицкий засмотрелся на ее походку и пошел за ней.
Макарий не остановил его, чтобы не разочаровывать раньше времени. Впрочем, после ужина подпоручик имел возможность самостоятельно оценить свои шансы, ибо увидел сестру вместе с плотно сбитым, невысоким капитаном артиллеристом, который как хозяин обращал на нее меньше внимания, нежели она на него.
– Что за пузырь? - спросил Рогали-Левицкий. Макарий ответил коротко, не вдаваясь в прошлое.
– Он мне не нравится, - сказал подпоручик. - Тебе, я вижу, тоже?
Макарий пожал плечами.
– А где он служит? - не отставал Рогали-Левицкий.
– Командир первой батареи.
– Ага! Это он накрыл наши окопы?! - злорадно воскликнул Рогали-Левицкий. - Ну то-то гляжу, не нравится мне его физиономия! Мы его проучим, Макар.
У него мгновенно возник замысел: дождаться, когда артиллерист с мадам уединятся, и кинуть в дверь бомбу. Макарий с трудом отговорил, причем пришлось признаться, что он был с Лидией в любовных отношениях. Без этого признания подпоручик вряд ли угомонился бы. Услышав про отношения, тот спросил:
– Не врешь?
– Было, - повторил Макарий.
– И ты сдаешься без боя? - удивился Рогали-Левицкий и схватился за голову. - Голова из-за тебя болит!.. Слушай, если думаешь, что могут на тебя подумать, давай я один.
– Это просто не благородно, - ответил Макарий, начиная раздражаться бесцеремонностью нового приятеля. - Оставь их в покое.
– Ну и катись со своим благородством! - разозлился Рогали-Левицкий. Если я решил, так и будет.
Макарий попробовал его образумить, но контуженый подпоручик не захотел с ним разговаривать, считая его отступником и размазней.