Красавица и нападающий
Шрифт:
Детская была вся белая, с розовыми подушками и одеялами, маленькими оборчатыми занавесками и сказочным декором. Там не было ничего особенного, только детская кроватка, пеленальный столик, комод и кресло-качалка, но все было готово для ребенка.
Для Роуз.
– Они спросили меня, что мне понадобится для отделки квартиры, – я не мог смотреть на Пайпер, но видеть малышку было также тяжело. – Я сказала им, что хочу детскую комнату. Сам не знаю, зачем я это сказал. Я не знаю, что я думал, произойдет…
Пайпер
Я не мог заставлять даму ждать.
Я поцеловал ее, и эта нежная теплота прошла сквозь меня. Но не свирепая. Не яростная. Просто совершенная.
Мы отстранились, когда Роуз начала суетиться. Малышка еще не совсем проснулась, но ее глаза расширились, когда она увидела меня. Она взвизгнула и потянулась ко мне.
– Коул!
Мое сердце остановилось.
Черт возьми.
Пайпер улыбнулась и протянула мне Роуз. Я надеялся, что у меня хватит сил удержать ее.
– Она назвала мое имя.
– Только что научилась этому, – Пайпер погладила Роуз по спине, когда та прижалась к моей груди. – Она говорила это всю неделю. Я и не подозревала, что она хочет тебя видеть, – она прочистила горло. – На самом деле этот визит был только ее идеей.
– Так ли это было?
– Ну... она подстрекатель этого.
– И колотить в мою дверь, пока я не сдамся?
– Раньше это срабатывало.
– Я не думаю, что смог бы удержать тебя, даже если бы захотел.
Она прикусила губу.
– Ты что, хочешь, чтобы я осталась в стороне?
– Теперь уже нет.
Роуз уже спала. Я уложил ее в новую кроватку, и Пайпер передала мне ее кролика из коляски. Я взял Румпеля за лапу и накрыл ее розовым одеялом.
И я просто смотрел. Смотрел, как она спит.
Пайпер взяла меня за руку. Как это возможно, что две минуты, проведенные с ними обеими, исцелили каждую рану, каждую муку и каждую боль за последний месяц?
– Нам надо поговорить, – сказал я. – С ней все будет в порядке?
– Ей будет лучше, чем когда-либо... теперь, когда она вернулась к тебе.
Это были обещания, которым я буду сопротивляться, чтобы поверить, и умереть, чтобы сдержать их.
Я оставил дверь приоткрытой на случай, если малышка проснется. Я не был уверен, почему эта часть моей жизни теперь казалась такой естественной – время от времени ложиться спать, обниматься и ускользать с гордой мамой, которая смотрела на меня так, словно я был единственной причиной счастья, ее и Роуз.
Это было благословение, к которому человек мог привыкнуть.
Я потащил ее в свою спальню, единственное место, где я мог доказать ей честность своих слов. Она села на кровать, а я опустился на колени у ее ног.
Я смотрел
– Я не могу обещать тебе счастливого будущего, – сказал я. – Черт возьми, я все еще работаю над этим, как и раньше. Все по-прежнему кажется началом чего-то нового. Я никогда раньше не испытывал ничего подобного.
Пайпер взяла меня за руку, когда я коснулся ее щеки.
– И для меня тоже.
– Я хочу позаботиться о тебе. Я хочу быть тем человеком, на которого ты можешь положиться. Но я понятия не имею, есть ли это во мне. Я понятия не имею, что у меня внутри, но я знаю, что это меняется для тебя. Из-за тебя.
Я не мог устоять перед ее приоткрытыми губами. Я обнял ее, сжимая ее волосы и бедра и пробуя все ее тело на вкус грубо, одержимо и ужасно.
Я поцеловал ее, провел языком по ее губам и оттолкнул.
Я ненавидел рычание в своих словах.
– Я не могу себе позволить быть нежным с тобой.
– А кто сказал, что я хочу нежности?
– Тебе не может нравиться то, что я делаю с тобой.
– Мне нравится все, что ты делал со мной, – Пайпер притянула меня ближе, принимая мой поцелуй. – Я люблю грубость. Я люблю твою нежность. Я люблю это быстро и жестко и так сильно, что цепляюсь за тебя, чтобы спасти себя от удовольствия. Я люблю это медленно и нежно, чувствовать тебя внутри меня, со мной, надо мной. Коул, я просто люблю тебя. Человека и зверя. Грубого и мягкого. Яростного и спокойного. Я хочу тебя.
И она могла бы заполучить меня.
Всего меня. Любую часть меня. Всегда.
Я толкнул ее на кровать, покусывая ее губы и наслаждаясь каждым поцелуем. Она застонала и потянула меня за рубашку. Она была первой, от чего мы избавились, но Пайпер заколебалась, коснувшись синяков, о которых я забыл. Кончики ее пальцев согрели боль, но это не только укрепило мой член. Это меня успокоило. Раны и боль исчезли вместе с ее лаской.
Эта красавица исцелила меня своим поцелуем, заставила мое тело забыть о своих недугах.
И пришло время отплатить за эту доброту.
Я не порвал ее рубашку и не порвал джинсы, но, господи, ей больше не нужно было носить одежду рядом со мной. Я раздел ее, дразня каждый обнаженный изгиб одним движением языка.
Ее спина выгнулась дугой, предлагая мне восхитительную дорожку между ложбинкой ее шеи и плечом. Она вздрагивала от каждого прикосновения.
Хорошо.
Я хотел, чтобы она дрожала.
Слишком долго я представлял себе, как она извивается, хочет, ждет меня. Я боялся, что это навсегда останется фантазией, моей собственной сказкой без конца и затерянной в глупых снах.