Красавица и пират

Галан Жюли

– Никакого Жана я не говорила! Может, я сказала «жаль»? – возмутилась Жаккетта и перешла опять на «вы». – Уши сначала почистите, а затем на свидание с дамами отправляйтесь!

– Ты не выйдешь отсюда, пока не признаешься, кто этот Жан и что у тебя с ним! – От немедленных действий Волчье Солнышко перешел к долгосрочным репрессиям. – Я от этой двери не отойду!

– Вы здесь состариться не боитесь? – зевнула Жаккетта. – Шли бы лучше спать. Никакого Жана я не знаю. Отстаньте!

– Как вы разговариваете?! – вдруг тоже перешел на «вы» виконт.

«Опомнился, видно, немного!» –

решила Жаккетта.

– Так же, как вы себя ведете!

По обе стороны двери наступило утомленное молчание.

Наконец виконт спокойным голосом сказал:

– Откройте, госпожа Нарджис.

«Фу-у… – перевела дух Жаккетта. – Оклемался. Ну виконт, ну подарок к Рождеству, нарочно не придумаешь!»

Она с трудом отодвинула сундук, поражаясь, с какой же легкостью при опасности переместила его, и открыла дверь.

Волчье Солнышко, поправляя локоны, шагнул в комнату. И снова набросился на Жаккетту с криком:

– Кто он, говори!!!

Проведи Жаккетта свое детство и юность в замке, среди вышивок и чтения рыцарских романов, тут бы ей и конец пришел… Лежал бы ее хладный труп с синими пятнами на шее от пальцев виконта и бессмысленно смотрел бы выкатившимися глазами в дубовый потолок…

Но в крестьянской натуре Жаккетты душа куда крепче соединялась с телом, чем в любом другом благородном варианте, и свое право на жизнь она привыкла отстаивать всеми доступными способами.

Жаккетта безошибочно заехала коленом в самое болевое место душителя, одновременно отдирая обеими руками его руку. Дернув головой, она с каким-то звериным наслаждением вцепилась зубами в руку виконта, чувствуя, как прорывают ее зубы плотную солоноватую кожу.

Вот теперь Жаккетта пришла в то невменяемое состояние, когда человек не чувствует боли, полностью поглощенный азартом борьбы. Она оттолкнула Волчье Солнышко и отскочила в глубь комнаты, намереваясь найти там что-нибудь, что послужило бы оружием. К счастью, оружие не потребовалось.

Вид собственной крови, текущей из укушенной руки, неожиданно привел виконта в чувство. От состояния бешеной ревности он резко перешел в состояние глубокой задумчивости.

– Зачем вы это сделали? – спросил он таким возмущенным тоном, словно Жаккетта неожиданно накинулась на него из-за угла и укусила без всяких на то причин.

– А вы подумайте, может, сообразите! – ехидно посоветовала Жаккетта, потирая шею.

Виконту она теперь не верила ни на денье. И, предусмотрительно поставив между собой и виконтом еще один сундук, легче первого, но больше по размеру, она взяла в руки тяжелый подсвечник на девять свечей. При желании им можно было заехать не хуже, чем дубиной. Ну и горящие свечи тоже не подарок.

– Но мне же больно… – с укоризной глядя на нее, заявил Волчье Солнышко.

– Да что вы говорите?! – заорала Жаккетта. – Очень странно! Не врите, вам должно быть безумно приятно!

– Не кричите, – попросил виконт. – Дайте платок.

– Нет у меня платка! – отрезала Жаккетта. – Идите-ка к себе да промойте рану вином.

«Жалко, нет у человека ядовитых зубов, как у змеи!» – подумала она.

– Вы правы, – решил виконт. – Я так и сделаю. Спокойной ночи, госпожа Нарджис.

И в задумчивости

ушел.

«Что-то здесь мне совсем разонравилось! – решила Жаккетта. – Всему есть предел! Тут настоящих-то кавалеров не сразу вспомнишь, а этот еще какого-то Жана приплёл. Безумный – одно слово!»

Глава XXIII

Видимо, даже полезно подвергнуться попытке удушения. Разумеется, если дело оканчивается для жертвы благополучно. Очень повышает жизненный тонус.

От злости Жаккетта на следующее утро играючи решила проблему, над которой билась все время пребывания в Волчьем Замке. Она нашла растение, содержащее яд, да притом не где-нибудь, а прямо, можно сказать, под носом, на территории Шатолу.

Проснувшись утром в препаршивейшем настроении, Жаккетта отправилась погулять в сад, расположенный за внутренним рвом, около второго донжона. Там Жаккетта с изумлением увидела насаженные чьей-то заботливой рукой неподалеку от стены кустики морозника белого, знаменитой травы арбалетчиков. Не надо быть Локустой, чтобы добиться успеха в задуманном деле при наличии такой травы! При горячем желании и определенных знаниях трава арбалетчиков способна превратиться в грозный яд. Единственный его недостаток – зелье получается настолько отвратительным на вкус, что съесть его просто так бедной жертве не удается: желудок не желает переваривать отраву и яд, на который затрачено столько трудов, извергается обратно, и все надежды отравителя идут коту под хвост.

Поэтому умные люди давно приспособились мазать им лезвия ножей, острия копий и стрел. Через рану, нанесенную оружием, яд попадает сразу в кровь, и дело, к неудовольствию жертвы, сделано. Паралич – самое малое, что может за этим последовать.

Жаккетта и сама удивлялась, как, казалось бы, забытые за ненадобностью сведения, сообщенные мессиром Марчелло в одну из горячих ночей в башне, всплыли в памяти, когда пришла нужда.

Она принялась аккуратно собирать невзрачную, но грозную травку.

Пока Жаккетта гуляла по фруктовому саду, любовь виконта пришлось отведать Жанне.

Но, похоже, Волчьему Солнышку даже больше нравилось пугать ее своими выходками, чем терроризировать в постели.

Время в объятиях виконта Жанна с трудом, но пережила. Просто лежала бревном и смотрела в потолок, туда, где сходились складки балдахина. И считала про себя: раз-два-три, вздох, раз-два – три, вздох. Узоры на балдахине колыхались туда-сюда. «Скоро кончится… – повторяла про себя, как заклинание, Жанна. – Скоро кончится, скоро кончится…»

На ее счастье; во время обладания Жанной виконт не выл, просто не догадался. Тогда бы все прошло куда интересней! А так Жанна сама себе напоминала вареную морковь. И горько радовалась.

Теперь, когда яд был практически в руках, Жаккетта почувствовала себя значительно уверенней и принялась обдумывать план его употребления. Моральная сторона вопроса ее не волновала, и совесть ее не мучила. Жаккетта так сформулировала свое кредо:

«Раз Волчье Солнышко удерживает ее и госпожу Жанну в замке против их воли, то они, со своей стороны, должны принять все меры, чтобы оказаться на свободе. А способ каждый выбирает по силам и средствам.