Краш-тест
Шрифт:
Мама смотрела на Максима, поджав губы. Похоже, он ей категорически не нравился.
– В общем, давайте по делу. Имеем мы с вами открытый диафизарный перелом локтевой кости со смещением. То есть имели. Диафизарный – это вот здесь, - он пощелкал ногтем по гипсу в середине предплечья. – Без отломков, ровненький. Повезло. Мы вам сделали репозицию, все собрали как надо. Ранка небольшая, чистая, все заштопано. Как видите, гипс не сплошной, а лонгета, чтобы можно было шовчик обрабатывать. Поэтому рукой возюкаем очень осторожно. Когда с кровати
– А почему гипс, почему не фиксаторы? – возмущенно спросила мама, вспомнив, что она адепт секты самолечителей. – Что за каменный век?
– Потому что пришлось бы сначала ставить внешние фиксаторы и лечить рану, - невозмутимо ответил Максим.
– А уже потом заводить спицы. Или пластины. Да и смысла никакого, перелом ровный, без осколков. Так, теперь по ребрам. Сломаны два нижних справа. Лежать только на спине, резких движений не делать. Все осторожно, как с хрустальной вазочкой. Повязку держим пять дней, не считая сегодня, потом можно снять. Или можно купить бандаж. Он мягче, удобнее, но надевается на неделю. Вот смотрите.
Блондинка протянула ему широкую эластичную повязку, которую держала в руках. Максим задрал мне рубашку до ушей, обернул бандаж поверх бинтов и показал маме, как фиксируются застежки. Мою правую грудь он придерживал рукой. Совершенно неэротично. Вполне по-хирургически – как нечто лишнее, которое вполне можно отрезать.
В этот момент принесло Германа.
Он остановился в дверях, наблюдая мизансцену круглыми глазами. Надо думать, со стороны все выглядело довольно пикантно. Сидит Нина на кровати в задранной рубашке, а мужик в хирургической пижаме принародно держит ее за голую сиську.
– Здрасьте! – сказал Герман обалдело.
– Ну вы поняли, да? – спросил Максим маму, одернул на мне рубашку, отдал бандаж Ольге Андреевне и повернулся к нему: - Вечер добрый. Вы, так понимаю, муж? С вами-то все в порядке?
Мама при слове «муж» еще сильнее поджала губы. Так, что они вообще исчезли. Герман молча кивнул.
– Ну, выглядите-то вы не слишком.
Максим подошел к нему поближе, посмотрел на зрачки, поводил перед носом пальцем. Герман обалдело следил за ним глазами. А я смотрела на них обоих. Невольно сравнивая.
Разница в возрасте у них была лет пять, вряд ли больше. Оба темноволосые. Роста одинакового, но Максим явно покрепче. Герман пару раз в неделю ходил на часок в ближайшую качалку, но без особых успехов. Как говорила о нем мама, не мясной породы мужик. Да и в целом рядом с Максимом он выглядел как-то… несерьезно. Как изнеженное комнатное растение.
О чем я только думаю-то?
Мне стало стыдно за такие мысли, и я привычно встряхнула головой, чтобы выгнать из нее все лишнее. И, разумеется, она снова пошла кругом.
– Голова не болит? Не кружится? Тошнота? – продолжал допрос Максим. Ольга Андреевна под шумок
– Да все в порядке, - отмахнулся Герман.
– Да ничего не в порядке, сотрясение у вас. Если хотите, в приемное отведу и невролога вызову. Пока у нас еще дежурство по скорой не кончилось. Принесете справку на разбор в ГИБДД, будете тоже числиться как пострадавший. Второй-то как, жив?
– Жив, - буркнул Герман. – Не надо ничего. Разберемся как-нибудь.
– Ну ладно, - пожал плечами Максим. – Как знаете. Все, Нина Львовна, лежите, отдыхайте. С рукой осторожнее, с ребрами тоже. Счастливо!
Он пошел к двери, но тут Герман спохватился:
– Подождите! Мы с вами нигде не встречались?
– Встречались, - держась за ручку, усмехнулся Максим. – Зимой на Выборгском шоссе. Когда ваша супруга мне машину поцеловала.
– Интересное кино, - ошарашенно пробормотал Герман, глядя на закрывшуюся дверь. – И что это было? – он повернулся ко мне.
– А это доктор показывал, как бандаж на ребра надевать, - елейно пропела мама со сладкой улыбкой.
Похоже, соревнование «кто больше не понравится Марине Петровне» по очкам выиграл Герман – как более в этом деле опытный.
– И для этого надо было ее за грудь лапать? – поинтересовался он возмущенно.
– Да прекратите вы оба! – я закатила глаза на лоб. – Лучше расскажи, как там все?
Герман сразу сдулся и присел на край кровати.
– Там горячий кавказский парень на Самаре. В тотал. Самара в тотал, не парень. Тому хоть хрен. Непристегнутый был, об руль треснулся, руку порезал. По-хитрому вызвал скорую и уехал в больничку. Там ему рентген сделали и отпустили. Но он все равно теперь числится пострадавшим.
– Блин, тебе только что говорили, что надо сделать, чтобы тоже получить справку, - не выдержала я.
– Да без толку все, - отмахнулся Герман. – Все равно я виноват. Я же поворачивал.
– А что он без света в дождь, да с превышением скорости, да на желтый – это ничего?
– На желтый – завершал маневр. Камера там есть, но у нее в этот момент как раз перескок был. Они же пишут кусками, несколько секунд выпадает. Вот как раз очень удачно и выпало. На одном кадре я поворачиваю, а не следующем уже стою мордой в поребрик. У него регистратора не было. Тормозного следа в дождь нет, превышение не установлено. Свидетели разбежались. Так что… меа кульпа. Извини. Я этого козла просто не увидел.
– Я его тоже не видела. Пока в бок не уперся. Сильно Жорку побило?
– На ходу. Но да, сильно. Геометрию повело. Даже коробку заклинило, пришлось кулаком выбивать. Знаешь, как шемякинский сфинкс напротив Крестов. С одной стороны красавчик, с другой урод. До гаева доехал на аварийке. Потом до дома, на стоянку поставил. Сейчас приеду, пленкой замотаю, а то всю неделю дожди обещали. Да, и вот что, Нин. Я к тебе завтра с нотариусом подскочу. Доверку мне напишешь на продажу?