Красиво разводятся только мосты
Шрифт:
Враньё. Ни черта она не слышала — Аврора не проронила ни звука, разве что на ухо ему прошептала: «Намекаю», и он понял намёк.
— Ну, что бы тебе ни показалось, — поднял Демьян со стола телефон, про который совершенно забыл, увидев в дверях женщину, которой грезил, — тебя это в принципе не касается.
— Ой, Кораблёв, прекрати, — засмеялась Полина. — Тебе не идёт этот недовольный тон, словно я тебе помешала. Ладно, трахай, кого ты там собрался трахать, я перезвоню.
Она отключилась. Аврора в спальне стояла
«Да к чёрту её!» — резюмировал он, имея в виду жену.
Швырнул телефон на диван. Аврора охнула, когда он подхватил её на руки. Кровать мягко прогнулась, когда Демьян положил на неё Аврору.
Их глаза встретились и замерли.
Хотел бы он знать, о чём сейчас думает эта женщина, всматриваясь в темноту его глаз. Но так ли уж это важно: привело её желание тела, желание любви или желание отомстить, если она здесь.
Так ли значимо, что было до: короткий сценарный ход или долгие хитросплетения сюжета, если, затаив дыхание, ждёшь продолжения?
Так ли существенно всё остальное, если движет людьми одно — инстинкт продолжения рода.
— Мне нужно твоё согласие, — сказал Демьян.
— На что-то особенное? — её расширенные от возбуждения, а может, от стыда, страха, сомнения, отчаянной безрассудной решимости зрачки стали ещё шире.
— Закрой глаза и доверься мне.
— Я постараюсь.
Её ресницы дрогнули, веки сомкнулись, она замерла, готовая слушать его голос, подчиняться его рукам, уступать его телу. И он собрался бессовестно этим воспользоваться.
Как же Демьян это любил, когда никто судорожно не стаскивал с него штаны — он мог не спеша снять их сам. Когда задавал темп, в котором ему комфортнее всего. Когда никуда не торопился — наслаждаясь женщиной, как изысканным горячим блюдом, а не глотая на ходу, как холодный чай.
Его пальцы заскользили по её коже. Сначала нежно, едва касаясь, сантиметр за сантиметром изучая её тело. Обрисовывали ключицы, ныряли в яремную впадинку. Гладили предплечья, поднимали дыбом волоски.
Затем настойчивее — по упругой поверхности бёдер, узким икрам, изящным ступням.
Сильнее, грубее, сминая кожу.
Демьян не любил обнажать всё сразу: грудь, лобок. Он обожал сначала играть с тем, что доступно. Пальцы ног, вздрагивающий от прикосновений живот, обворожительный пупочек, манящий глубиной. Он обводил его пальцем по краю, гладил ямку, ласкал складочку кожи. Потом поцеловал. И заскользил губами вниз. Оставляя влажный след, слегка покусывая, дразня.
Он заставил Аврору прогнуться, расстёгивая бюстгальтер. Её грудь уже налилась, напряглась так, что любое прикосновение вызывало стон. Едва слышный, невольный, но мучительно прекрасный. Когда он снял с неё трусики, они уже промокли
Обнажённая Аврора, покрытая его поцелуями — он бы назвал эту картину так. Развёл в сторону её ноги — пульсирующая боль в паху требовала завершения банкета.
Демьян открыл презерватив, раскатал, как положено, на всю длину.
— Посмотри на меня, — попросил он Аврору открыть глаза.
Подхватив её руки, зажал над головой. И вошёл. Глубоко и мощно.
Она выгнулась ему навстречу. Он начал двигаться. То наращивая, то сбавляя темп. То у самого входа, чуть выскальзывая и опять проникая. То погружаясь до упора, кожей к коже, лобком к лобку.
Она приподнимала ему навстречу бёдра, постанывала, дышала то реже, то чаще. То втягивала воздух сквозь стиснутые зубы, то глотала открытым ртом.
Она была прекрасна. И она принадлежала ему.
Вздрогнула от наслаждения, что может доставить женщине только мужчина. И он ответил ей тем же — неистовым, первобытным, вечным, благодарным за доставленное удовольствие — оргазмом.
Чёртовы судороги, выжимающие яйца, закончились. Демьян упал рядом с Авророй навзничь. Мокрый, уставший, освобождённый от мучительного трёхдневного напряжения.
Демьян выдохнул. Первый раунд. Но он твёрдо намерен продолжить.
Аврора молчала. Так и лежала с закрытыми глазами, только на губах замерла улыбка.
— Глаза можно открыть, — Демьян легонько подул ей в лицо.
Она засмеялась.
— Не хочу. Вдруг ты исчезнешь.
— Клянусь, я не плод твоего воображения.
Демьян встал, выдернув несколько салфеток, завернул и выкинул использованный презерватив.
Аврора перекатилась набок, подпёрла голову рукой и теперь откровенно его рассматривала.
— Нравится? — улыбнулся он.
— Очень, — кивнула она.
— Ты мне тоже нравишься. Ты очень красивая. И с тобой чертовски хорошо.
— И с тобой неплохо, — она мечтательно, довольно потянулась, легла на живот.
Демьян лёг рядом, потёрся губами о её плечо.
Её взгляд блуждал где-то далеко, видимо, по коитусам с Романовским, сравнивал, оценивал, прикидывал, стоило ли оно того, но на губах играла лукавая улыбка.
Видеть утомлённую, расслабленную, удовлетворённую тобой женщину всё же ни с чем не сравнимое удовольствие.
— Жена? — усмехнулась Аврора, услышав звонок.
— Нет, это тебя, — улыбнулся Демьян. — Муж?
Она прислушалась.
— Вот чёрт, и правда муж.
Аврора легко соскользнула с кровати и вернулась уже с телефоном.
Подтянувшись к спинке, Демьян прикрылся. Аврора залезла к нему под одеяло. Села спиной между ног, положила голову ему на грудь. Демьян бы закурил, но давно бросил и номер снял для некурящих.
— Я звонил твоей матери, она сказала, тебя нет дома, — слышал Демьян голос Романовского, словно тот выговаривал ему.