Красиво разводятся только мосты
Шрифт:
В груди нехорошо кольнуло.
«Ревность?» — удивился Демьян, выделив из всех неприятных чувств самое острое.
Вот блин! С чего бы ему считать Романовского соперником? Да, он испытывал к нему враждебные чувства, но совсем по другим причинам.
Демьян тряхнул головой, отпуская Аврору: к чёрту самоанализ!
— Если коротко, — великодушно прощая ему невежество, потянула его за руку Аврора: пора идти. — Авраам, Исаак и Иаков — это ветхозаветные персонажи эпохи между Великим Потопом и Моисеем, праотцы, патриархи и прародители
— Что отец любил одного, а мать другого? — встал Демьян на тернистый путь просвещения.
— И то, что любимец отца родился первым, — кивнула Аврора. — Кто родился первым, тот в те времена имел особые преимущества. Например, получал лучшее благословение.
— Власть и большую часть наследства? — сжав ладонь, большим пальцем он погладил её руку.
— И это тоже, — улыбнулась Аврора на эту нехитрую ласку. Ткнулась лбом в плечо Демьяна.
Держась за руки, они медленно шли к зданию администрации, где собиралась группа.
— Но у этих братьев всё сложилось иначе. Однажды старший вернулся с охоты голодный, очень уставший и попросил младшего его накормить. Младший сказал: хорошо, у меня есть чечевичная похлёбка, только я меняю её на право первородства.
— И тот согласился? — удивился Демьян и прижал к губам её пальцы.
— Исав был таким голодным и обессилевшим, что да, — Аврора мягко забрала руку. Со стороны они, наверное, выглядели безумно влюблённой друг в друга парой, и её это смущало.
— То есть главным стал младший брат? — раз она чувствовала себя неловко, не стал настаивать Демьян, хотя ему было плевать: пусть думают, что хотят.
Фотки у Антона в телефоне будут живописные, усмехнулся он, нежно прижав Аврору к себе, подхватил за талию. Давно он так не сходил с ума от женщины, что не мог от неё оторваться.
— Это лишь первая часть истории, — остановилась Аврора. — На ней, мягко говоря, Антон и посыпался.
— То есть? — Демьян потянул Аврору в здание: и те из группы, кто покупал сувениры, и те, кто «загорал» на улице, пошли вслед за экскурсоводом.
— С современной точки зрения, как выглядит поступок младшего брата по-твоему?
— Отвратительно, — хмыкнул Демьян.
— Согласна. Неблагородно, подло, не по-человечески. Вот и Антон осудил Иакова, которого почему-то назвал Иоаном. Но… — Демьян придержал дверь, и вошёл вслед за Авророй. — С точки зрения морали того времени, — обернулась она, — всё с точностью наоборот. Это Исав поступил ужасно: за жалкую миску похлёбки продал нечто важное, данное ему богом по праву рождения.
— Даже так? — запахнул Демьян пальто: чёртова физиология рвалась в бой.
Аврора развела руками.
— Исав
Они прошли в зал, заставленный утварью, посудой, орудиями рыбной ловли. На стенах висела расшитая нанайскими орнаментами одежда и родовые гербы. В стеклянных шкафах лежали украшения из кости, металла, кожи.
— Кстати, в искусстве довольно много картин на тему чечевичной похлёбки, — шепнула Аврора. — У нас в Эрмитаже, например, есть полотно Матиаса Стома, художника семнадцатого века, так и называется «Исав и Иаков».
«Не забыть бы, господи, — подумал Демьян, когда гид по музею подвела их к инсталляции древнего нанайского поселения и начала рассказывать. — Может, и правда схожу».
Обрыв, река, шалаши, дым от костров, на жердях тушки пушных зверей, рыба. Демьян достал телефон, включил диктофон: знал, что не запомнит и десятой части всего, что услышит, ещё раз в этот музей вряд ли когда-нибудь попадёт и, скорее всего, никогда не включит запись, но лучше пусть она у него будет, чем нет. В конце концов, если это важно для Авроры, то…
Закончить фразу он не смог.
То, что? Важно и для него? С чего бы? Они едва знакомы.
А если это их первое общее событие? Если они будут рассказывать о нём детям? Где познакомились, как ездили в музей. Если дети спросят, а он не сможет рассказать им также просто и доходчиво, как Аврора Ветхий Завет, кто такие нанайцы и как они жили?
Мысль о детях никогда Демьяна не пугала. Скорее наоборот: он всегда хотел детей. К тому же у него был опыт с Есенькой. Он забирал её с роддома, менял подгузники, укачивал на плече.
— А если бы у тебя были близнецы, кого ты любила бы больше: мальчика-охотника или мальчика, что сидит дома и готовит чечевичную похлёбку? — спросил Демьян.
Простояв целый час в обнимку, слушая гида, дыша запахом оленьей шерсти и выделанных рыбьих шкур, они, наконец, вышли на свежий воздух.
— Демьян, — замотала головой Аврора. — Не спрашивай.
— Почему? — удивился он.
— Потому что это больной вопрос. О детях.
— Ты хотела ребёнка?
— Всегда. И сейчас хочу. Но Романовский был категорически против, а я, наверное, слишком его любила, куда больше, чем свои желания, поэтому смирилась.
Демьян не стал делать ей больнее, хотя слышал их разговор с Романовским о детях.
— А Ревекка, значит, любила домоседа? И к чему же это привело? — вспомнил он, что у истории есть продолжение.
Распогодилось. С Амура тянуло ветерком, с окрестных огородов — дымком. Солнце припекало. Демьян снял пальто. Они неспеша пошли к автобусу.
— К тому времени как дети выросли, Исаак состарился и ослеп, — сказала Аврора. — И однажды решил, что пришло время благословить любимого сына. А любил он, ты помнишь...