Красивые и проклятые
Шрифт:
И тут я поняла, как Бэйли смогла позволить себе платье с такими чудесными пуговицами. Ее отец был мультимиллионером, компьютерным магнатом. Его компании производили программное обеспечение.
А еще, это объясняло, как Бэйли удалось пройти в финал с фотографией кирпичной стены.
«Не упусти возможность, — приказала я себе. — Скажи что-нибудь». И слова тут же появились в моей голове.
— Я готова обсудить условия заказа. Нужно обговорить размер готовых снимков и их количество.
Он кивнул
— Отправь электронное письмо в мой офис.
— Нам надо как-нибудь погулять вместе, — сказала Бэйли, доставая вишенку из бокала со своим безалкогольным коктейлем и отправляя ее в рот. — Мне так надоели мои одноклассники-неудачники.
«Но я точно такая же, как твои одноклассники-неудачники», — хотела возразить я.
Но… люди меняются. Возможно, теперь все было иначе.
Бэйли с отцом куда-то отошли, и я осталась одна — размышлять, как так получилось, что я, Алексис Уоррен, оказалась в кругу богатых и знаменитых.
«Ну что ж, — подумала я. — Почему бы не попробовать выжать из этой вечеринки еще что-нибудь».
15
ФАРРИН остановила нас с мамой, когда мы уже выходили на улицу. Рядом с ней стояла высокая женщина в брючном костюме.
— Алексис, не могу тебя поймать уже целый час — ты все время с кем-то разговариваешь! Я хотела познакомить тебя со своей подругой — Барбарой Дрегер.
Где-то я уже слышала это имя.
— Приятно познакомиться, — сказала я.
У мамы округлились глаза, и она принялась стряхивать с пиджака несуществующие пылинки.
— Сенатор Дрегер!
А, вот оно что. Теперь понятно, что за Барбара Дрегер.
Мама взяла сенатора за руку и затрясла ее так, как будто это была водоразборная колонка. Она реагирует на женщин-сенаторов примерно так же, как девочки-подростки на попсовые мальчиковые группы.
— Это такая честь для нас!
— Алексис, мне очень понравились твои фотографии, — сказала сенатор. — Ты очень талантлива.
— Спасибо вам.
— Ты знала, что лучшую программу по обучению фотографии в Америке предлагает один из университетов Калифорнии?
— Нет, — ответила я. — Не знала.
— Школа фотографии Скаласки в колледже Уилсона, — уточнила Фаррин.
Сенатор с сияющим видом улыбнулась Фаррин.
— Наша альма-матер!
— Алексис самое место в Уилсоне, — сказала Фаррин. — Она им идеально подходит.
Сенатор Дрегер улыбалась мне так лучезарно, что я не могла отвести от нее взгляд.
— Вы не могли бы на минутку оставить нас с вашей дочерью наедине? — попросила Фаррин. Мама
Когда она отошла, Фаррин тепло улыбнулась мне.
— Мы так рады, что ты участвуешь в конкурсе.
Бодрая и счастливая Алексис, которая умеет общаться с людьми на вечеринках, стремительно исчезала. Тем не менее я смогла выдавить из себя вежливое «спасибо».
— Я говорила серьезно насчет того, что ты можешь пользоваться моей фотолабораторией.
— Я это очень ценю, — ответила я. — Это очень щедрое предложение, хоть я и не уверена, смогу ли им воспользоваться.
— Почему не уверена? — нахмурилась она.
— У меня нет машины, — объяснила я. — А живу я в тридцати километрах отсюда.
— А ты не можешь брать машину у мамы?
— Только тогда, когда она возвращается с работы. То есть… поздно вечером.
Это ее совсем не смутило.
— Если надо, я могу побыть здесь вечером.
— Ого, — проговорила я. — Это очень щедро с вашей стороны, но… нет, я не имею права просить вас о таком.
— Алексис, — начала она, положив руки мне на плечи. — Я сделаю все что угодно для девочки Аральта.
Мне понадобилось собрать всю свою силу воли в кулак, чтобы не отшатнуться от нее.
Только тогда я заметила на безымянном пальце ее правой руки тонкое золотое колечко, покрытое паутинкой царапин.
Она сжала мои руки в своих ладонях.
— Иди к маме. Она ждет тебя.
Я кивнула, повернулась и столкнулась лицом к лицу с сенатором Дрегер, которая тут же стала энергично махать мне на прощание. Я взглянула на ее правую руку.
Еще одно золотое колечко.
Тогда, после интервью, Фаррин смотрела не на структуру моих костей. Она смотрела на кольцо.
Я не помнила, как дошла до машины. Как открыла дверцу. Как села и пристегнулась. Я вернулась к реальности только тогда, когда мама начала бурно радоваться событиям вечера.
— Вот это прием! — воскликнула она, выезжая на дорогу.
— Ага, — произнесла я.
— Мы общались с фотографом, которая выиграла Пулицеровскую премию, — проговорила мама. — Ис сенатором США. Неужели все, что ты можешь сказать, это «ага»?
Я решила пока не говорить ей о Стюарте Темплтоне. А то еще врежется во что-нибудь.
— Эта женщина — Фаррин МакАллистер — назвала тебя талантливой, — она счастливо вздохнула. — А сенатор Дрегер сказала, что в Уилсоне достойным студентам дают очень хорошие стипендии! Ты только подумай: если она напишет тебе рекомендательное письмо…
Достойным? Или тем, у кого есть золотое колечко?
— Уилсон, конечно, небольшой колледж, но очень престижный. Это почти что Лига Плюща. Милая, для тебя это был бы такой шанс! Ты беспокоишься, что не поступишь? На самом деле…