Красивый. Богатый. Женатый
Шрифт:
— Покажи!
Но Глеб высоко поднимает руку с телефоном, я при всем желании так высоко не допрыгну.
— Завтра покажу. Когда придешь ко мне на свидание.
— Вообще, ты говорил, просто кофе попить.
— Ага, свидание, Петра. — Он довольно подмигивает. — У нас будет свидание, ты обещала.
Зашибись логика у пацана!
— Ну ладно. — Смутно представляю себя на свидании с Глебом, но задний ход давать теперь поздно. — Мне пора. Тогда до завтра!
— Я позвоню! — Он отворачивается от меня, и я вижу, как он
Сажусь в машину и не могу отделаться от ощущения, что он специально это сделал. Дымова и Агнии я уже не вижу у входа в бизнес-центр, зато мимо проезжает знакомый «майбах», который мне наверняка сегодня приснится.
Вместе с его хозяином. Не мой совсем тип мужчины, холодный какой-то, непонятный, но почему-то не отпускает.
Глеб стартует, лихо разворачивается прямо перед «носом» «немца» и с визгом вылетает с парковки.
Пижон! Лукаш так же водил, когда ему было пятнадцать.
Брат старше меня всего на два года. И в детстве он первым оценил, что значит редкое для средней полосы России имя. Это когда ты не Коля и не Саша в детском саду, а Лукаш.
То есть Лук. С грядки.
В первый раз родителей вызвали в садик, когда братцу было четыре: он надел на голову ночной горшок малышу, который назвал его лучком.
Мама мне потом рассказывала, как краснела перед воспитательницей, а папа крепко пожимал руку своему малолетнему наследнику.
В семь лет, когда Лукаш пошел в первый класс, история повторилась, но не с горшком, а с учительской указкой — отдубасил ею одного парнишку за шутки над своим именем.
И снова расстроенная мама и довольный папа.
Уже во втором классе Лукаш был выше на голову всех своих сверстников и шире раза в полтора. А потом и вовсе вымахал так, что его даже учителя побаивались.
Мой путь к своему имени был более долгим и тернистым.
Петя, Петруша, Петюня, Петруха, Петрович, Петрушка, Петушидзе, Петро, Петюля…
В первом классе я ревела, во втором начала огрызаться, в третьем научилась драться. Папа теперь жал руку мне, а мама предлагала поменять имя.
Я отказалась.
Я — Петра.
К четырнадцати годам это приняли все. Кроме одного человека.
— Привет, Петруш! — Брат ждет меня, подпирая мощным плечом дверь подъезда. — А ты быстро. Как сама?
— Привет, лук репчатый.
Я тоже единственная, кому позволено безнаказанно дразнить мастера спорта по боксу.
Лось здоровый! Обхватывает меня ручищами и поднимает вверх на полметра. Как ребенка, ей-богу.
— Поставь на место, балбес! Отлично я. Так тебя люблю, что примчалась сюда, а могла бы быть на свидании с симпатичным парнем.
— Познакомишь? — Лука демонстративно разминает шею. — Давно я не гонял твоих ухажеров. Считай, со школы.
— Пошли давай. Только имей в виду, Наташка дома. Так что чур не цапаться, а то обоих за дверь выставлю.
— Да я чего? Я вообще по делу,
— Деньги не возьму, Лукаш! — категорично заявляю брату уже в лифте. — Вам с Анькой они нужнее, а у меня все есть.
— Угу, выпер сестру из ее квартиры, бомжевать почти заставил…
Опять свою шарманку завел. После того как родители развелись, отцу досталась крохотная «двушка» на окраине, зато рядом с лесом и речкой. А потом он взял и уехал в свою родную Чехию, а квартиру нам с братом оставил.
Там мы и жили с Лукашем целых два года. И кстати, отлично ладили. Но я трусливо сбежала к Наташке прошлым летом, потому что мой балбес влюбился и женился на прекрасной девушке Ане, которая оперативно родила ему сразу двойню.
А я хотела спать по ночам, приходить домой когда вздумается и не тратить на дорогу до работы полтора часа и столько же обратно. Вот и сбежала. Швецова была счастлива, а Лукаш до сих пор комплексует, что сестру жилья лишил.
— Ты лучше скажи, что за дело такое срочное и важное, — спрашиваю, открывая дверь в квартиру. — Наташ, я с Лукашем…
— Привет, Лука! — Подруга появляется в дверях и тут же уходит на кухню. — Чай ставить?
— Ага! — Брат быстро разувается и проходит в комнату. — Петь, помощь нужна. Скажи, что свободна вечером послезавтра. У меня на тебя большие планы.
Глава 6
— Сидеть полдня с двумя годовалыми племянниками — ну, это… — Наташка закатывает глаза под самый потолок нашего танцевального зала. — Это только твой брат мог предложить с такой неподдельной радостью. Вчера сверкал, как чайник, когда говорил.
Швецова моего оболтуса недолюбливает и этого не скрывает. И все дело в неразделенных детских чувствах. Когда Наташке было четырнадцать, она влюбилась. Лукаш, конечно, ни о чем не подозревал — менял девчонок каждый месяц, а подруга молча страдала от неразделенной страсти. Я даже хотела серьезно поговорить с братом, но влюбленная Швецова мне строго запретила даже рот открывать. Так и мучилась целый год, отвергая ухаживания нашего одноклассника. А потом она набралась храбрости и сама подошла к Луке с признанием. И что, вы думаете, сделал этот дуралей?! Чмокнул ее в щеку и потрепал по волосам, как ребенка. Да еще ляпнул, что он для нее слишком старый.
Крушение своих лучших подростковых чувств Наташка ему так и не простила.
— Он любит своих детей, поэтому и говорил так. У него соревнования перенесли на завтра, Ане надо быть у врача. Я не вижу никаких проблем. Мелкие прикольные, я и так не слишком часто их вижу.
Наташка недовольно сопит: мы собирались с ней в кино на новый фильм с Кирой Найтли, а теперь придется отложить.
— Куда тебя пригласил Глеб, кстати? — меняет тему Швецова. Репетиция идет вяло, можно и поговорить в перерывах между сменой музыки.