Красная армия в Гражданской войне
Шрифт:
«Согласно директиве Главкома № 4780/оп, ваш корпус переходит в подчинение непосредственно мне, 8-я армия отходит на линию реки Икорец от ст. Туликова до Устья. По имеющимся сведениям, Мамонтов и Шкуро соединились в Воронеже и действуют в направлении на Грязи.
Приказываю:
Корпусу Буденного разыскать и разбить Мамонтова и Шкуро. Для усиления вас приказываю командарму 8-й передать вам конную группу 8-й армии и 56-ю кавбригаду. Последнюю условно, если вы признаете это желательным, ибо, по имеющимся сведениям, она склонна уклоняться от боев и не исполнять боевых приказов. Вам предоставляется, кроме того, право потребовать от командарма 8-й один-два батальона пехоты для обеспечения устойчивости
Получение сего приказа донесите».
Из этой директивы мы впервые узнали, что И. В. Сталин назначен членом Реввоенсовета Южного фронта. Его назначение было воспринято нами с большим удовлетворением. И мы выразили свое удовлетворение радиограммой, посланной 8 октября в адрес Сталина.
12 октября штабом корпуса была получена директива Реввоенсовета Южного фронта, в которой говорилось, что противник развивает операции против Орла, Новосиля и Ельца и что его конница двинулась из Воронежа на север и северо-восток. (Предполагалось движение конницы Шкуро.) Конному корпусу ставилась задача разбить эту конницу и содействовать 8-й армии в выходе на рубеж реки Дона до Яндовище.
В соответствии с полученной задачей корпус был сосредоточен северо-восточнее Воронежа с целью нанести удар по Воронежу, имея прямую связь с правым флангом 8-й армии. К этому времени разведка корпуса установила связь с подчиненной нашему корпусу кавгруппой 8-й армии, которая 12 октября под нажимом противника отошла из Графской в Девицу (несколько километров юго-восточнее Усмани).
Разведкой было установлено также, что противник из района Графской распространялся в направлении Верхней Хавы. Исходя из сложившейся обстановки, утром 13 октября я отдал приказ корпусу сосредоточиться для нанесения решительного удара на Графскую. Дивизии корпуса и кавгруппа 8-й армии вышли в исходные для атаки районы, но противник, не приняв боя, отошел в направлении Воронежа. Поздно ночью 13 октября корпусу был отдан приказ с утра перейти в наступление, овладеть Тресвятской и выйти на линию Ромонь, Углянец, Тресвятская, Чебышевка.
Однако с утра 14 октября противник силами восьми кавалерийских полков Шкуро перешел сам в наступление в направлении Тресвятская, Горки, Орлово с целью нанести удар по левому флангу корпуса. Корпус, отбив атаки противника, перешел в контрнаступление. В результате четырехчасового боя в районе Тресвятская, Орлово противник понес большие потери и отошел в направлении Бабяково, Новая Усмань. Конный корпус вышел в район Орлово, Горки, Тресвятская, Никоново.
15 октября белые крупными силами, при поддержке трех бронепоездов, вновь перешли в наступление на Орлово и сначала потеснили части 4-й дивизии, но успехом им пришлось пользоваться недолго. 4-я дивизия перешла в контратаку и отбросила белогвардейцев в исходное положение. Вечером в Макарий, где располагался штаб корпуса, из Тресвятской прибыл командир конной группы 8-й армии Филиппов и доложил мне о составе и состоянии группы.
16 октября, учитывая сложившуюся обстановку, я выслушал мнение начдивов и, посоветовавшись с комиссаром и начальником штаба корпуса, отдал корпусу приказ на закрепление по рубежу Излегоша, Рамонь, Тресвятская, Рыкань для подготовки решительного удара с целью овладения Воронежем. Для успешного выполнения задачи мною временно была подчинена корпусу 21-я железнодорожная бригада, действующая в районе Усмани.
Три дня корпус стоял под Воронежем, ожидая наступления противника. А наступления все не было. Многие командиры, выражая общее настроение бойцов, требовали наступления. Приходилось либо вновь разъяснять
– Некоторые командиры, – сказал я, – требуя наступления корпуса, не понимают того, что не всякое наступление приносит победу. Утверждение их, что корпус и стрелковые соединения стоят без дела, в корне неправильно. Конный корпус и наши стрелковые дивизии зловещей тучей нависли над засевшими в городе белогвардейцами и разной буржуазной гнилью. Положение в Воронеже настолько тревожное, что, как нам стало известно, Мамонтов выехал к Сидорину просить помощи.
– Так что же, нам ждать, когда вся эта буржуазная гниль сбежит из Воронежа, а Мамонтов подтянет подмогу? – спросил один из командиров.
– Ничего, – ответил я, – пусть бежит – нам она не нужна. А подтянуть подкрепление Мамонтов вряд ли успеет.
На совещании мы составили и затем отправили в Воронеж с двумя пленными казаками обращение к трудовому казачеству, находившемуся в рядах белой армии.
В обращении говорилось:
«Братья трудовые казаки!
Отпуская ваших станичников, захваченных в плен нашими разведчиками 16 октября с. г., Федора Зозеля и Андрея Ресуна 1-го партизанского полка 5-й сотни, заявляем вам, что вы напрасно губите себя и свои семьи, оставленные вами далеко на Кубани и Дону, воюя с нами. Мы знаем, за что воюем – за свободу своего трудового народа, а вы – за генералов, помещиков, которые забирают у ваших отцов и жен хлеб и скот, отправляют его в Англию в обмен на патроны, снаряды и пушки, которыми вы слепо убиваете таких же трудовых братьев крестьян и казаков, сражающихся за лучшее будущее всего трудового народа.
Бросайте, братья, воевать, расходитесь по домам или переходите на нашу сторону…
Командир Кон(ного) корп(уса)
ст(арший) уряд(ник) С. Буденный.
Донской казак, инспектор Конкорпуса Ефим Щаденко.
Казак Голубинской станицы С. А. Зотов».
На этом же совещании кем-то было внесено предложение, вызвавшее веселое одобрение, – написать письмо Шкуро.
Прославившийся своей жестокостью, Шкуро мнил себя полководцем нового времени и питал зависть к славе других, в частности и к темной славе генерала Мамонтова. Он считал себя завоевателем Воронежа и был недоволен приходом в город Мамонтова, так как опасался попасть в его подчинение.
Отношения между Шкуро и Мамонтовым обострились с первых же дней, когда сотни Шкуро встретили мамонтовцев пулеметным огнем при их подходе к Воронежу.
После отъезда Мамонтова из Воронежа Шкуро полностью взял власть в свои руки. Буржуям, спешившим поскорее убраться из города, он назидательно говорил:
– Куда ж вы спешите, мы здесь навечно, а конницу Буденного, если она еще не убежала, я разгромлю.
Все это было учтено при составлении письма Шкуро. Письмо писали все, как в свое время казаки турецкому султану: не стесняясь в выражениях, не придерживаясь дипломатических тонкостей.
Если исключить некоторые чересчур красочные выражения, то содержание письма было примерно такое:
«Завтра мною будет взят Воронеж. Обязываю все контрреволюционные силы построить на площади Круглых рядов. Парад принимать буду я. Командовать парадом приказываю тебе, белогвардейский ублюдок. После парада ты за все злодеяния, за кровь и слезы рабочих и крестьян будешь повешен на телеграфном столбе там же, на площади Круглых рядов. А если тебе память отшибло, то напоминаю: это там, где ты, кровавый головорез, вешал и расстреливал трудящихся и красных бойцов.