Красная Армия
Шрифт:
— Ну, англичанам все равно, куда стрелять. Это не их страна.
— Это серьезные ребята. Особенно, для тыловых частей.
— А мы серьезнее. Возьми, наконец, этот бардак под контроль. — Гордунов посмотрел на часы. — Через полтора часа прибудешь в больницу на том берегу. Возьми с собой Левина, если он к тому времени подойдет. Я буду ждать там Ануреева. И я хочу быть, черт тебя подери, уверен, что до рассвета все наши силы займут позиции. Мы взяли мост достаточно легко. Теперь нужно удержать его.
— Как долго? Как вы думаете,
Пулеметная очередь просвистела по улице, ударив в стену над их головами.
— Скорее всего, завтра. — Гордунов поднялся на ноги и вышел в темноту. Брончевич последовал за ним.
Карченко не справится, подумал Гордунов. Но он не знал, кем его можно заменить. Духонин был надежным человеком, его продолжением на этом берегу реки. Теперь Духонина не было. И не было больше никого, кому бы он мог настолько доверять.
Он подумал о Левине. Тот не имел никакого опыта, но и замполита приходилось принимать в расчет, раз уж дело зашло так далеко. Возможно, Левин был еще на восточном берегу, а, может быть, уже перебрался с взводом на западный, туда, где действовал Карченко. Или туда, где бой был еще более напряженным. Гордунова коробило от мысли, что ему придется полагаться на замполита. Он вообще терпеть не мог полагаться на кого бы то ни было. Он мог рассчитывать только на Духонина, потому что оба они были из афганского «братства».
В темноте Гордунов столкнулся с выскочившей из тени черной фигурой.
Они оба упали. Фигура окликнула его на чужом языке.
Гордунов выстрелил в нее в упор.
Из темноты раздались ответные выстрелы. Гордунов залег и открыл огонь из-за тела солдата, которого только что застрелил. Когда тело начало двигаться, Гордунов выхватил нож и вонзил ему в горло.
Несколько чужих голосов перекликались где-то впереди. Вокруг захлопали незнакомые звуки выстрелов.
Гордунов вытащил из разгрузки гранату, привстал и бросил ее в переулок.
Раздался взрыв. Гордунов подобрался к двери ближайшего здания. Она была заперта.
— Я ранен, я ранен…
Бронч. Рация.
Гордунов замер. Радист лежал, распластавшись на дороге. Он кричал снова и снова, жалуясь на боль от ранения иностранным оружием.
Гордунов смотрел в темноту. Он ждал, когда они покажутся. Как будто по команде, рация затрещала. Затем раздался искаженный электроникой голос на русском языке.
Идите к ней. Ну же, подумал Гордунов. Я знаю, что вы этого хотите.
Радист стонал, лежа лицом вниз, а рация продолжала дразнить вражеских солдат.
Пользуйтесь возможностью, думал Гордунов. Давайте.
Глаза уловили движение. И Гордунов словно вернулся в смертельно опасные афганские горы. Он не дал идущему впереди врагу отвлечь себя. Он заметил в темноте, что еще один солдат прикрывал первого. Как только он застыл, Гордунов дал по нему очередь, а затем перевел оружие на того, что двигался впереди вдоль стены.
Тот открыл ответный огонь. Но дико мазал.
Гордунов
Руки были залиты кровью. Как будто он тащил мокрую свернутую палатку. Казалось, парень должен был развалиться оттого, что его тащили. В него попали полной очередью. Удивительно, что он все еще подавал признаки жизни.
Гордунов стащил рацию со спины парня, взяв окровавленный микрофон.
— «Сокол», я «Орел».
— Я «Сокол». Вы в порядке? Нам показалось, что вы попали в перестрелку.
— Радист тяжело ранен. Я дальше по улице от вас, на углу одного из переулков. Можете прислать кого-нибудь сюда?
— Отправляю помощь.
— Назад! — Закричал Гордунов. Он резко повернулся, выпустив из рук раненого, и нажал на курок, не отпуская, пока затвор не щелкнул в последний раз, говоря, что магазин пуст. Тень в последний раз дернулась у стены, где ее настигли пули. Гордунов поспешно вставил новый магазин и, вытащив фонарик, осторожно осветил помещение.
Это был старик. С охотничьим ружьем.
Придурок, подумал Гордунов. Долбаный старый придурок.
Но он испугался. Впервые за многие годы его кто-то застал врасплох.
Раненый парень молился. Это не удивило Гордунова. Он знал по Афганистану, что многие умирающие молились, независимо от того, были они верующими или нет. Даже замполиты, которые были профессиональными атеистами, обращались к богу в свои последние минуты жизни. Гордунов заставил себя вернуться к задаче.
— «Гриф», я «Орел».
— Я «Гриф», прием.
— Что у вас?
— Заняли южный мост. Спорадические бои по обе стороны реки. Силы, которые вы запросили, в пути.
— Потери?
— Тяжелые. Британцы поймали нас в засаду, когда мы в первый раз вошли на мост. Но мы заняли его.
— Насколько тяжелые?
— У меня осталась сотня солдат.
— Вместе с твоей ротой?
— Так точно. Мы так и не нашли взвод ПТО. Должно быть, они погибли. У нас около двадцати пленных. И столько же раненых.
— Тогда все нормально. Закрепитесь в зданиях и держитесь. Я отправлю к вам врача из больницы. Поддержите «Сокола» минометным огнем. Нужно создать эшелонированную оборону по обе стороны реки.
— Я сделаю все возможное.
Радист умер. Гордунов словно ощутил изменение в комнате. Когда парень затих, ему показалось, будто он оказался в доме с призраками.
— «Орел», это «Сокол», прием.
— Я «Орел», прием.
— Мы не можем вас найти. Где вы сейчас?
— Не важно, — ответил Гордунов. — Помощь уже не нужна. Просто смотрите внимательно, я выхожу.
Гордунов мгновение сидел в тишине, собираясь с силами. Поблизости было тихо. Только приливы и отливы стрельбы на улицах. В этот миг почти полной тишины, боль в лодыжке, казалось, усилилась, как будто кто-то начал методично увеличивать поток сообщений по нервам в ноге.