Красная дорама 3

Кащеев Денис Георгиевич

— Нас всех разбили на группы по пять человек, — начала теперь объяснять мне школьница, складывая в раковину грязную посуду. — Причем, по какому-то не совсем понятному принципу — со мной в команде, например, оказалась только одна из моих подруг, а два мальчика — из ближайшей свиты Ким Ю Джин! И теперь мы с ними как-то должны действовать заодно!

— Возможно, в этом и цель: сдружить ребят из разных группировок? — предположил я.

— Возможно, — без особого восторга согласилась моя собеседница, включая воду. — Но пока это как-то не очень работает. Те двое так и трутся возле Ким, а нас с Ли Мин Со и еще одним мальчиком, его зовут О Ин Су, игнорируют. Хотя мы сразу попытались с ними поговорить!

Но проблема не в этом. Точнее, не совсем в этом. Каждая пятерка должна подготовить нечто особенное. На партизанскую тему. Что угодно — но будут сравнивать и определять победителя. Ну там сценку разыграть или песню спеть — это совсем не интересно, правда же? И я вот что придумала: сделаем модель ловушки — в натуральную величину! Вот идет по лесу подлый японский оккупант, наступает ботинком, куда не надо — то есть наоборот, куда надо партизанам — и раз! У него на ноге затягивается петля, а сам он уже вздернут на веревке, болтается на ней вниз головой! Здорово, да? — посмотрела она на меня горящими глазами. — Такого номера точно больше ни у кого не будет!

— Ну, так… — несколько неопределенно протянул я, припомнив кое-что неоднозначное из своего собственного пионерского детства.

Ловили мы тогда, правда, не злобного японского оккупанта, за обидным неимением таковых в советском Подмосковье 80-х — охотились на волка. Были совершенно уверены, что тот бродит возле нашего пионерлагеря, высматривая добычу. Даже будто бы видели его у забора, а уж следы — точно! Потом, правда, выяснилось, что это была просто крупная собака из соседней деревни, повадившаяся рыться на нашей помойке, но суть не в этом — в замаскированную в траве петлю у нас все равно угодил не зверь, а молоденькая вожатая одного из младших отрядов. Очень нами нелюбимая, кстати: буквально накануне именно она запалила двоих наших за попыткой залезть в окно спальни девочек (еще трое, включая меня, успели удрать) — и пойманным здорово влетело.

Не скрою, мы вынашивали месть, но с той ловушкой — это вышла чистая случайность, честное слово!

И да, вздернуло вредную девицу за ногу метра на два от земли!

Несчастная вожатка была, до кучи, в легкой широкой юбке, так что зрелище получилось по тем целомудренным временам более чем пикантным. А посмотреть нашлось кому — на вопли перепуганной жертвы сбежалась разве что не половина лагеря.

Обернулось все в итоге совсем не весело, кстати. Оказалось, что вожатая серьезно повредила ногу — это не считая пережитого эмоционального потрясения — и ее увезли в больницу на Скорой. В свой отряд она так и не вернулась. Лагерь же добрую неделю стоял на ушах — искали злоумышленников. Не нашли — все, кто что-то знал, молчали, как северокорейские партизаны на допросе у янки. А потом и смена закончилась…

— Пак- сонсэнним — она с нами едет от школы из взрослых — сперва удивилась, но потом мою задумку одобрила, — продолжила между тем Хи Рен. — Сказала только на себе конструкцию не испытывать. Так я и не собиралась — что я, дурочка? Да и испытывать-то пока нечего. Мы с Ли и О набросали примерную схему ловушки, но преподаватель трудового воспитания, товарищ Цой — я ее ему показала — заявил, что так у нас не сработает. При этом сам ничего взамен не предложил — недосуг ему, видите ли! Правда, разрешил нам воспользоваться школьной мастерской — ну, изготовить, как он это назвал, прототип — вот только времени до похода остается совсем мало! Будь иначе — пошли бы путем проб и ошибок, а так надо сделать сразу правильно! А как правильно — мы не знаем!

Рассказчица печально вздохнула.

— Вот в этом-то и основная проблема, — заговорила она снова, переведя дух. — Может, и правда не лучшая была идея — с этой ловушкой? Только

Пак- сонсэнним на нас ее уже вроде как записала.

— И поменять ничего теперь нельзя? — участливо уточнил я.

— Да можно, наверное… Но Ким Ю Джин узнает — на смех поднимет. Ну и вообще… Нет уж, будем пробовать! — решительно заявила она. — Может, еще Цой- сонсэнним ошибся… — Девочка водрузила на сушку последнюю из вымытых тарелок и закрыла кран. — Жаль будет, конечно, если ничего не получится… — печально закончила, обернувшись ко мне.

На несколько секунд на кухне установилась тишина.

— Хи Рен, — вкрадчиво проговорил я затем. — А как вы планировали демонстрировать свой проект публике? В смысле — на ком?

— Я бы, пожалуй, Ким Ю Джин в нашу ловушку заманила, — мечтательно подняла глаза к потолку школьница. — Но те двое мальчишек ей наверняка все расскажут — так что не выйдет. Да и отвечать потом неохота, — рассудительно заявила она. — Пак- сонсэнним ведь предупреждала: на людях не испытывать. Поэтому возьмем соломенное чучелко — которое вместо раненого бойца носят. Проденем ему под мышки палки — и подтолкнем к петле. Этот момент у нас как раз хорошо продуман. Должно получиться зрелищно! Дело — за рабочей схемой самой западни…

— Знаешь… — еще пару секунд я поколебался (опасная ведь все же задумана игрушка!), но потом таки решился. — А дай-ка мне глянуть, что ты там показывала вашему трудовику!

— Сейчас, Чон- сонсэнним! — словно только и ждала от меня этих слов — даром что сама совета не просила — моя ученица пулей вылетела из кухни.

Через полчаса у нее была на руках проверенная схема «партизанской» ловушки. Надеюсь, никому из школьников ногу петлей не оторвет — но вроде Хи Рен все правильно понимает, да и учительница, типа, идею согласовала…

4. У всех свои проблемы

Наутро, спустившись к мотоциклу, внизу в подъезде я застал нашу инминбанчжан. Женщина вешала на стену какой-то яркий плакат. При моем приближении она как раз отступила на пару шагов и, чуть склонив голову набок, критически оценила результат своих стараний.

— Доброе утро, тетушка Мин! — учтиво поздоровался я. И уже двинулся было под лестницу к байку, как замер на полушаге и снова обернулся к плакату — по которому до того лишь мельком скользнул равнодушным взглядом.

Со стены на меня вдохновенно смотрели трое: рабочий, видимо, инженер и почему-то солдат, соединившие свои ладони, в которых они держали символическое изображение атома. Надпись над их головами гласила: «Решительный Рывок — к народному процветанию!»

Хм, ничего не скажешь, оперативно.

— Что, криво повесила? — обернувшись ко мне и ответив на приветствие, озабоченно уточнила инминбанчжан — неверно поняла мою заминку.

— Нет, нет, все отлично! — поспешил заверить ее я.

— А мне все-таки кажется, что чуть кривовато… — с сомнением выговорила тетушка Мин, снова отворачиваясь к плакату. — Правый угол надо немного приподнять!

— Ну, разве что чуть-чуть, — не стал спорить я.

По дороге до Пэктусан на глаза мне попалось еще с полдюжины свежих лозунгов на тему Решительного Рывка и мирного атома. А еще я припомнил, как вчера Хи Рен, пока обжаривала на сковороде биндэтток, между делом упомянула, что девочки из ее прежнего хорового кружка учат новую песню — под несколько тяжеловесными названием «Десять ядерных гигаватт — народу». Тогда я, по сути, пропустил эти слова школьницы мимо ушей — немного о другом думал. А сейчас вот всплыло.