Красная дорама
Шрифт:
Сам я сегодня отдал предпочтение своему костюму из «Тэсон» — ничего другого хоть сколько-то приличного у меня просто не нашлось. Оставалось надеяться, что получится не сильно его изгваздать на природе…
— Люблю это место! — с энтузиазмом заметила моя спутница, когда, перейдя широкую улицу, мы углубились в парк. — В детстве родители водили меня сюда почти каждое воскресенье — и я здесь каждый уголок изучила! Тогда, конечно, все тут было немного иначе — сейчас Моранбон буквально на глазах меняется! Как и вся столица, в общем-то…
— Да, наверное, — не слишком определенно
Ну вот такой у нас Чон понаехавший, ничего тут не попишешь…
— И что, ни разу не бывал в этом парке? — удивилась Сук Джа, почему-то сделав из моих слов именно такой вывод.
— Ну, почему же, бывал… — предпочел ответить я: скажешь «нет», а потом еще случайно выясниться, что это не так — всем отделом, например, сюда ходили выпить на природе — и снова объясняйся… — Но так хорошо, как ты, его, конечно, не знаю, — добавил, подпустив в голос виноватую нотку.
— Тогда я буду сегодня твоим личным гидом! — охотно ухватилась за наживку девушка. — Все-все тебе расскажу!
— Договорились! — расплылся в глуповатой улыбке я.
Ну и всю последующую двухчасовую прогулку куда больше слушал, чем говорил. Что меня полностью устраивало.
Наиболее заполненную народом, относительно пологую часть парка мы прошли почти без задержек — замешкавшись лишь раз, возле волейбольной площадки, на которой команда девушек-военнослужащих играла против сослуживцев-мужчин. Инициатором этой неожиданной для меня остановки стала Лим — среди шумно поддерживавших спортсменов болельщиков она заметила свою приятельницу и не преминула подойти, поздороваться. А заодно, может, и кавалером похвастаться — почему нет?
Подруга моей спутницы носила форму с погонами старшего ефрейтора и, как потом рассказала мне Сук Джа, была зенитчицей — охраняла мирное небо столицы на батарее в окрестностях Пхеньяна — и сегодня все их отделение поощрили внеочередной увольнительной.
На площадке, кстати, выигрывали девушки.
Оставив бравую ПВО-шницу болеть за своих, мы с Лим двинулись дальше, и скоро тропинка у нас под ногами начала резко забирать в горку. В одном, наиболее крутом месте девушка судорожно ухватилась за мою ладонь — и с того момента ее уже почти не отпускала.
Мы дважды перешли бурный ручеек — сначала по симпатичному горбатому мостику, а затем по специально выложенным круглым камешкам — оставалось только поражаться, как ловко Сук Джа процокала по ним на своих гигантских шпильках, пусть даже и опираясь на мою руку. Полюбовались живописным водопадиком — в компании десятка школьников с этюдниками, старательно его зарисовывавшими, кто маслом, а кто и тушью. Осмотрели приземистые ворота, оставшиеся от некогда стоявшей здесь древней крепости. По каменным ступеням поднялись к беседке под двускатной крышей — из нее открывался великолепный вид на сам парк, на какой-то большой стадион и на телебашню.
А уже на обратном пути я обратил внимание на увенчанный красной звездой обелиск, возвышавшийся на склоне.
— Хэбантап, — перехватив мой взгляд, с готовностью
— Что?! — не сдержавшись, вытаращил я глаза на собеседницу.
Второстепенную роль?!
Хм… Нечто подобное — только в отношении другого театра военных действий — мне уже приходилось слышать: Wojsko Polskie Berlin bralo, a Radzieckie pomogalo[1]… Но там, во-первых, изначально это звучало не без сарказма, а во-вторых, три польских полка в штурме столицы гитлеровской Германии действительно принимали участие…
Как и большинство из тех, чьи школьные годы пришлись на времена СССР, историю Второй мировой войны я знал неплохо. По крайней мере, в той части, которая прямо касалась моей страны. И моей семьи — с теми же японцами у меня воевал дед. Так что я прекрасно понимал, что тут у нас даже не «советско-польская» ситуация. В рядах Красной армии, вошедшей на территорию Кореи летом 45-го, местные патриоты если и присутствовали, то на уровне статистической погрешности…
Незначительный вклад, значит? Да и о нем — мало кто знает?!.
— Сколь бы скромна ни была помощь друзей, забывать о ней ни в коем случае нельзя! — между тем с точностью до наоборот поняла мое недоумение Сук Джа. — Поэтому правильно, что поставили памятник русским!
— Да, верно… — вот с последним было не поспорить. — Подойдем, посмотрим? — предложил я.
— Там ничего особо интересного… — заколебалась было девушка, но видя мой интерес, упрямиться все же не стала: — Ну, давай, если хочешь… — согласилась, пусть и нехотя.
Мы свернули в сторону монумента.
— Я когда в детстве видела Хэбантап, даже не задумывалась, чему он посвящен, — снова оживилась моя спутница уже по пути к обелиску. — Ну, освобождение и освобождение — вроде все понятно же! В надписи на стеле особо не вглядывалась. А как-то прочитала — и ничего не поняла. Подумала: при чем тут вообще советские войска? Тогда мама мне и рассказала про русские отряды в народно-революционной армии Великого Вождя. А то бы тоже не знала… Стой! — осекшись на полуслове, дернула внезапно она меня за руку.
— Что такое? — нахмурился я.
— Смотри, там сейчас иностранцы! — зачем-то понизив голос, показала на площадку перед памятником Сук Джа.
Возле монумента и в самом деле стояло с цветами человек десять совсем не азиатской внешности — при паре корейцев-сопровождающих.
— Наверное, как раз русских привезли — туристов или дипломатов… — пробормотала девушка. — Давай тогда туда не пойдем, а? — чуть ли не жалобно попросила она, обернувшись ко мне. — Лишний раз пересекаться с иностранцами — сам понимаешь… Лучше в другой раз как-нибудь…