Красная роса (сборник)
Шрифт:
глаза, губы тонкие, крепко сжатые, на подбородке блестит вьющаяся поросль. Что-то медвежье,
дикое просматривается в увальне Лысаке. И может быть, это нравится Качуренко,
свидетельствует о необычайной силе и потенциальных возможностях водителя.
— Уехала наша мама…
— Уехала… — без энтузиазма раскрывает губы Лысак.
Качуренко в душе улыбается — не любит Павло женщин, уже не мальчик, в парнях ходит, с
Аглаей Михайловной они так и не нашли общего
может, потому, что и она не воспринимала его глубоко замаскированные то ли дикость, то ли
обычное хамство.
— Как-то ей там будет… — проговорил Качуренко.
— А как? — ощетинился вдруг Лысак. — Не пропадет. Не дадут скучать. Во всяком случае,
не переживет того, что нам с вами придется.
— Это да, — вздохнул Качуренко. — Нам придется… Ты, Павло, все-таки молодец. Молодец,
что не женился. Душа спокойна.
Лысак бросает на Качуренко насмешливый взгляд, советует:
— Вы тоже не очень-то убивайтесь.
— Это почему же?
— Знаем их…
Качуренко вдруг становится весело.
— Сердитый ты на женский пол. С чего бы?
— Знали бы вы их, не очень-то восторгались бы.
— На что-то намекаешь?
Лысак крепко стискивает губы. Колеблется — говорить или промолчать?
— Мое дело телячье, — выдавливает наконец. — Дети родителям не судьи.
В этих словах уже прозвучало что-то загадочное. Качуренко сурово посмотрел на водителя:
— Что хочешь этим сказать?
— А ничего. Оправдываю свою холостуху — только и всего.
Дорогу переходила воинская часть. Возможно, кто и не заметил бы, но опытный Качуренко
сразу увидел: из боя выходила часть голодная, уставшая и сердитая. Высунулся из кабины, а тут
уже и капитан подступает. Небрежно козырнул, глаза острые, на лице суровая решительность,
неумолимость.
— Документы!
Качуренко не торопясь достал свое удостоверение. Капитан внимательно рассмотрел, сверил
фото с оригиналом.
— Попутчик?
— Водитель райисполкома.
— Почему не в армии?
— Имеет особое задание.
— Ясно.
По-хозяйски топал капитан вокруг машины, тут и другие офицеры подходили, майор в
пенсне, военврач сразу же загорелся:
— На ловца и зверь…
Капитан остро посмотрел на Качуренко.
— Что ж, товарищ председатель, как ни досадно, но придется…
Павло Лысак уже понял, к чему идет дело, стоял сбоку, нахально скалил зубы.
— Но ведь машина не подлежит реквизированию… — сказал Качуренко.
— Война все спишет, уважаемый! — вскрикнул майор-медик. — У нас вон сколько раненых,
надо в первую очередь
По дороге ехали обычные крестьянские подводы. Явно мобилизованные, так как погоняли
лошадей не колхозные погонщики, а солдаты, на возах сидели и лежали бинтованные-
перебинтованные раненые. Глянул на них Андрей Гаврилович — где уж тут перечить. Жаль
только, домой далековато, уже вечер близится, а впереди еще километров двадцать. И дома
ждут…
— Ну что ж, — сказал он. — Раз такое дело… Передавай, Павло, таратайку.
Павло Лысак не возражал. Он никогда и никому из старших не возражал. Только еще
загадочнее скалил зубы.
— Пусть берут. Недалеко уедут. Кому передавать?
Сразу же нашелся какой-то водитель, решительно приступил к машине, заглянул под капот,
взял ключи из рук Павла. Уселся на сиденье, стал заводить. Крутил-крутил — машина мертвая.
Подошли еще несколько знатоков водительского дела — никому драндулет Лысака не
подчинился.
— Придется одалживать вашего водителя, — сказал капитан.
— Но он же не приписан к вашему подразделению, — возразил Качуренко.
— Подвезет к ближайшему эвакогоспиталю, и отпустим.
Качуренко не нашелся что ответить, посмотрел на Павла.
— Ерунда все это! — взорвался Лысак. — Вы загляните в бак. Там горючего на пять
километров.
Махнули и капитан и майор на случайный транспорт рукой и пошли вслед за растянутой
колонной — она уже входила в предвечерние сумерки, таяла в полях.
Минут десять Качуренко и Лысак молча курили. Мимо них прошли усталые бойцы, проплыли
подводы с ранеными. Было ясно: выходили бойцы из трудных боев. Но почему выходили, почему
не стояли на рубеже? Качуренко не догадался расспросить капитана. Но сказал бы тот правду?
— Что делать будем? — поднял глаза на водителя.
— Поедем потихоньку.
Лысак привычно согнулся на сиденье, что-то подкрутил, что-то подвинтил, кулаком стукнул
по щитку, велел Качуренко подержать в определенном положении рычаг, а сам схватил
металлическую ручку, вставил в гнездо, с силой крутанул, раз, второй, пятый, десятый, чихнуло,
заурчало, машину окутало дымом, и мотор заработал. Минуту спустя они качались на ухабистой
дороге.
— Мудрецы, — иронизировал Лысак, — знатоки техники! Да еще не нашелся на свете такой
водитель, который перехитрил бы Павла Лысака!
— Как же она тебя слушается? — удивился Андрей Гаврилович.
— А тут все напрямую. Все гениальное — простецкое, так, кажется, в ученых книжках