Красная ртуть

Шем Айдын

В две комнаты с низкими потолками натолкалось человек пятьдесят. Чтобы было чем дышать, растворили маленькие окошки и распахнули настежь двери. Люди с интересом смотрели на старающихся держаться уверенно молодых своих соплеменников, во многих взглядах видна была надежда, что эти студенты, приехавшие из большого города Ташкента, сейчас поведают долгожданную весть о близкой свободе.

– Ну, пора начинать разговор, - произнес, наконец, хозяин дома Энвер, немолодой татарин, закончивший войну в Берлине и после демобилизации с трудом нашедший остатки своей семьи в этом совхозе.

– Селям алейкум,

ватандашлар! – начал Шариф (он, естественно, говорил по-татарски). – Мы приехали к вам из Ташкента по поручению наших товарищей. Мы, ташкентские студенты, объединились в организацию, начинающую политическую борьбу за возвращение народа в Крым. Мы привезли вам копии нашего обращения в высшие партийные и советские органы с этим требованием.

Среди собравшихся раздались возгласы одобрения.Шариф же, как было согласовано заранее, осторожно начал говорить о том, что в целом политика советской власти изменилась в лучшую сторону, что осуждение Двадцатым съездом КПСС злодеяний сталинских времен внушает надежду на то, что все нарушения в национальном вопросе будут устранены – такое предисловие, как решили на заседании штаба Движения, было нужно, во-первых, чтобы избежать обвинений и выступавших и их слушателей в антисоветизме, и, во-вторых, чтобы внушить людям оптимизм, чтобы преодолеть возникшую, возможно, в голодностепской глуши безнадежность. Но, видно, тут студенты ошиблись, никакого смирения перед властями среди изможденных тяжелым бытом людей сегодня не чувствовалось, было только неведение того, какие меры надо предпринять теперь, когда вдруг стало известно, что восстановили права всех высланных народов, кроме крымских татар. Назревало понимание необходимости организованной борьбы за свои права, но не было у заброшенных в эти солончаки и камыши жителей Крыма информации о том, как реагируют на сложившуюся ситуацию их земляки в других регионах. Приезд гостей из Ташкента стал для большинства работников совхоза давно ожидаемым событием.

– Так почему нас не возвращают домой? Других вернули, а о нас забыли. Столько времени уже прошло! – воскликнул один из слушателей.

Камилл счел момент подходящим для того, чтобы подчеркнуть, что крымским татарам надо начинать активную борьбу за свои права.

– Вот мы и должны активно напоминать властям о себе! Пусть не надеются, что мы согласны с их решением оставить нас навсегда в Азии! Надо начинать бороться за свои права везде, и в городах, и в колхозах! Если весь народ продемонстрирует свое единство, то советская власть вынуждена будет нам уступить!

– Почему все же других вернули, а нас держат в этой ссылке? – подала голос с места молодая женщина, будто не об этом шла только сейчас речь.

Этот вопрос горел в душе у всех, поэтому его готов был задавать каждый, будто ташкентские студенты могли разрешить эту проблему.

Худощавый средних лет мужчина в очках тоже включился в разговор, игнорируя сказанное Камиллом.

– Мы проводили несколько семей калмыков, которые вернулись в свои родные степи, - негромким, но твердым голосом говорил он. – Из районного центра уехали в свои родные горы семьи карачаевцев. Что же это такое, почему нас держат здесь?

– Нас хотят здесь оставить, потому что Крым – это не горы и не степь, а это и горы, и степь, да еще и море, - воскликнул Камилл, решив, что политкорректность

уже в достаточной мере соблюдена и теперь нет нужды скрывать свои эмоции.
– У нас отняли и не хотят возвращать самый прекрасный край на планете!

И Шариф добавил, тоже противореча в чем-то своим предыдущим успокоительным словам о подобревшей советской власти:

– Еще полтора века назад Россия мечтала изгнать татар из Крыма и объявить его русским. Поэтому всех других возвращают, а нас хотят оставить «навечно» в Азии. Не выйдет!

Этот возглас Шарифа подхватили все, вместившиеся в комнате, а также столпившиеся за окнами и дверьми крымчане.

Потом люди немного успокоились, и ташкентские студенты продолжили говорить о том, что необходимо разрушать насаждаемый государственными органами миф, что мы, крымские татары, смирились со своей участью переселенцев.

– Пришла пора не только думать о хлебе насущном, но и начать задавать ответственным работникам, с которыми вы здесь имеете дело, будь то директор совхоза или даже бригадир, вопросы о том, когда вас отправят в Крым, - говорил Камилл.

– Да, если такое сказать управляющему нашим отделением, то услышишь столько ругани, что больше не захочешь об этом говорить, - с полным страха голосом произнес бледнолицый и лупоглазый человек неопределенного возраста, сидевший близко от Камилла.

– Поэтому у тебя от страха глаза и вылезают из орбит, - воскликнула женщина в сиреневой вязаной кофте, на руках которой сидел, грызя большую морковь, мальчик дошкольного возраста. – Правильно, надо всем узбекам говорить о нашем намерении возвратиться домой. Хватит, поработали на них!

– Начальство любит покричать, да только и мы в долгу не остаемся, - добавил один из присутствующих. – Да, правильно, мы и сами должны были догадаться, что пора не только о работе с ними разговаривать, но и политические требования предъявлять.

– Нет, все таки боязно было нам здесь начинать разговор с местными властями о Крыме, - заметил мужчина в очках, - Но теперь, когда мы знаем, что за нами стоите вы, организованная столичная молодежь, мы будем чувствовать себя увереннее.

– За вами, дорогие друзья, стоят не только студенты, но и рабочие ташкентских заводов! – воскликнул Камилл.

– Вот именно! Наша организация не студенческая, а общенародная, - подтвердил Шариф. – С сегодняшнего дня и вы должны поддерживать с нами постоянную связь, сообщать нам о реакции местного начальства. Если власти будут знать, что возникли не отдельные очаги возмущения, а существует единое народное движение, то они вынуждены будут считаться с нашими требованиями. И пишите письма вот по этим адресам, пишите и коллективные письма, и от каждого в отдельности.

Поднялся с места грузный мужчина лет пятидесяти:

– Правильно, надо чтобы центральная власть в Москве обратила внимание на положение татар, - произнес он громко, обращаясь к своим односельчанам. – К московским властям мы можем обращаться только по почте, но надо беспокоить местных руководителей, пусть о волнении крымских татар они сообщат наверх, пусть не думают, что мы ограничимся только писанием писем. Так что хватит бояться, надо немедленно начинать политическую борьбу.

Реакция собравшихся очень понравилась Камиллу. Он бросил взгляд на Шарифа, и тот выражением лица ответил, а ты, мол, что думал.