Красная ртуть
Шрифт:
Долгое время мне, пленнику России, было невдомек, почему же покрытое веселыми солнечными бликами светлое наше море носит название "Кара-дениз" - Черное море. И не знал я, с какой поры Понт Эвксинский стал называться Черным, и в этом моем непонимании меня поддерживала доступная мне, пленнику, советская историческая литература, каких только надуманных и невразумительных версий не предлагавшая. Но все оказалось гораздо более простым и естественным! И эта истина открылась мне, когда я узнал, что турки Анатолийского полуострова называют Средиземное море "Ак-дениз" - Белым морем, а бывший Понт Эвксинский для них море Черное. И сам я однажды побывал впервые на южном берегу Черного моря, и имея солнце за спиной, видел родную мне морскую гладь
Два летних сезона отработал Февзи в Старом Крыму, а возвращаясь на зиму в Питер жил в общежитии, в выделенной лично ему комнате. Олег уже был молодым папашей, и не реже раза в месяц Февзи проводил в его семье выходной день.
В один из студеных январских днейВолодя обратился к Февзи:
– Между прочим, наша экспедиция переводится в разряд комплексной. Фронт работ расширяется, предполагается, что у нас будет своя машина, а то и две. Понимаешь, финансирование будет идти от нескольких институтов. Короче говоря, нужен постоянно находящийся в Старом Крыму сотрудник. И не просто завхоз, а завхоз в ранге научного сотрудника. Я вот подумал, может быть, ты пойдешь на эту работу? Будешь считаться в длительной командировке, денежки, соответственно, пойдут. Тебя ведь семья в Ленинграде не держит, а прописка ленинградская сохранится. А?
– И думать нечего!
– Февзи вскочил, будто бы его подбросило.
– Бежим!
– Ты чего это?
– Володя удивленно воззрился на товарища.
– Володя, ведь могут другого назначить! Надо мне срочно подать заявление о согласии на эту должность!
– Февзи чуть ли не тянул товарища за руку.
– Погоди, не пори горячку, - спокойно ответил Володя. – Завтра надо просто позвонить в отдел кадров Академии, а потом пойдешь сам или можем, в конце концов, пойти вместе.
– Почему завтра? – нервно воскликнул Февзи.
Руководитель группы еще никогда не видел своего сотрудника таким возбужденным.
– Потому что сейчас уже без пяти шесть, - Володя показал на висящие на стене часы, потом добавил с некоторой обидой: - Я не знал, что тебе так не терпится покинуть наш коллектив.
– Володя, как ты можешь так говорить? Я никогда в жизни не работал в таких условиях, в таком окружении!
– Февзи был тронут.
– Но ты должен понять, что означает для меня жить и работать на родине.
– Для меня, например, весь Советский Союз родина, - несколько напыщенно произнес руководитель группы.
Чуткий крымский татарин готов был уже ответить, что, мол, «у тебя, мой друг, масса и других достоинств», но быстро сообразил, что честный малый Володя не заслуживает такого сарказма, хотя его заявление и дурно пахло.
– И для меня, наверное, было бы так, если бы меня не вывезли из Крыма насильно, - только мягко заметил Февзи.
А Володе, хотя резонность такого ответа была неопровержима, все же что-то в нем не понравилось, что-то было в этом ответе от национализма, который лектор вечернего университета марксизма-ленинизма недавно изобличал на семинаре. Впрочем, Володя был человек думающий, и он постарался внушить себе, что, действительно, тут случай особый и что, пожалуй, поруганная родина вдесятеро дороже.
– Любовь к родному пепелищу, - произнес он с усмешкой, но без ехидства, потом добавил: - Ну, хорошо! Завтра созвонимся и вместе поедем устраивать тебя на новую работу. Расскажем, что ты родом из Крыма, это будет дополнительным обстоятельством
Февзи молча кивнул, потом, понизив голос, произнес:
– Володя, если в отделе кадров узнают, что я крымский татарин, то последует стопроцентный отказ.
Володя вопросительно посмотрел на Февзи:
– У тебя же в паспорте записано, что ты родился в Ленинграде.
Да, такая запись была. Когда бывший зек получал паспорт, он не скрыл свой арест, однако указал местом рождения Ленинград. Проскочило. Считающаяся зазорной, но не утаиваемая молодым мужчиной правда о его «криминальном прошлом» отвлекла внимание паспортистки от маленькой лжи.
Камилл взволнованно объяснял Володе:
– Место рождения не будет принято во внимание. Крымским татарам в Крыму проживать не разрешено уже только потому, что они крымские татары.
– Этого быть не может! Это же нарушение элементарных человеческих прав!
– воскликнул Володя.
– Вовочка, ты уже большой мальчик и, кажется, познал кое-что о нашей жизни. Нельзя же оставаться таким наивным, - ласково выговорил Февзи своему товарищу.
Да, Володя кое-что познал, и не без помощи Февзи, рассказавшего ему о гибели почти всей своей деревни в Азии, о тюрьме и лагере, о предательстве любимой учительницы, о своем друге Олеге, отец которого, герой войны, был арестован и погиб. Но, сталкиваясь с реальными случаями нарушений записанных в Конституции свобод, молодой ученый каждый раз оказывался неподготовленным к восприятию действительности. Его семья однажды пострадала в тридцать седьмом, однако разговоры об этом в их доме были под негласным запретом, поэтому рос он в родном городе Свердловске полный веры и любви к родимой советской власти. Потом уж, обучаясь в Ленинградском университете, он много узнал от своих однокурсников, которые были много старше его, и прошли до поступления в студенты по страшным дорогам войны. Пришла пора, и студентам стали известны материалы Двадцатого съезда, и немало бессонных ночей прошло в комнате общежития, где студенты-фронтовики давали свои комментарии к докладу Хрущева. Потом уже последовала открытая критика Сталина на Двадцать втором съезде. И вот, знакомство со своим ровесником, много горя пережившим крымским татарином – это знакомство сыграло значительную роль в понимании Володей действительного положения дел в стране.
На следующий день Февзи был назначен начальником экспедиционной базы с ежемесячной выплатой полной ставки младшего научного сотрудника плюс половины оклада заведующего хозяйством, а также с поквартальной выплатой полевого довольствия. Ну что тут скажешь, повезло человеку! Да еще два месяца оплачиваемого отпуска в родном Ленинграде в зимние месяцы! Если же откажешься от отпуска в городе на Неве, то вот тебе, пожалуйста, денежная компенсация!
Февзи ни разу не использовал двухмесячный зимний отпуск для поездки в Ленинград. Его тоска по ставшему любимым городу, вполне насыщалась срочными недельными, а то и более длительными, вызовами в Главное Экспедиционное Управление. Он в дни, когда позволяла погода, ездил на попутных машинах по Крыму, ближние же места, вплоть до Судака, объезжал верхом на лошади, пару которых экспедиция брала «на прокат» у одного из колхозов. Появился в собственности экспедиции и свой старенький автобус, на котором, однако, далеко ездить было рискованно из опасения, что он развалится на свои составляющие. Февзи, опытный авторемонтник, к началу сезона археологических работ приводил автобус в рабочее состояние, не требуя, между прочим, оплаты этих своих трудов.
Во многих местах Крыма побывал Февзи, но не мог набраться смелости посетить родную деревню - легко ли оказаться на пепелище рода своего? Но и посещение других крымских поселений ранило душу молодого мужчины, который видел повсюду разор и поругание…
Главное Экспедиционное Управление арендовало неподалеку от развалин мечети хана Узбека небольшой двор с постройками, предназначенными под склады и под гараж, ну и, конечно, две жилые комнаты, которые в зимнее время заселял сам Февзи, а во время работы экспедиции в одной из комнат размещалась полевая контора. Тому, как устроился в своем родном Крыму наш герой, можно было позавидовать!
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
