Красная сестра

Лоуренс Марк

— А также тушить свет и вставать, — снова вмешалась Клера. — У Брея низкий раскатистый голос. «Она сказала это глубоким и звучным голосом, голосом певицы», подумала Нона. — Послеобеденный урок — шестой колокол, обед — пятый, ужин — седьмой.

— Сегодня после обеда Меч. — Джула закатила глаза. — Ненавижу Меч.

— Святые всегда его ненавидят, — ухмыльнулась Клера.

Нона на мгновение задумалась о Джуле. У девочки был вид прилежной ученицы и она была худой, несмотря на то, что больше года ела за монастырским столом. Волосы пепельного цвета, подстриженные на затылке. Ничто в ней

не говорило о том, что кровь хунска или геранта может проявиться в ближайшие годы. Почти никто не указывало ни на квантал, ни на марджал, какими бы хорошими ни были знаки, так что Джула почти наверняка будет Святой Сестрой. Нона очень мало знала о Церкви Предка, но мысль о жизни, проведенной в молитве и созерцании, совсем не привлекала ее. Если бы жизнь, о которой идет речь, не включала в себя также хорошее питание и теплое безопасное место, Нона, возможно, пожалела бы девочку.

— После Меча ты будешь думать, что встретила самую суровую госпожу, — сказала Клера. — Но Госпожа Тень заставляет ее казаться нежной. Все называют ее Отравительницей или Госпожой Яд, потому что она всегда заставляет нас перемалывать материал для того или иного яда. Она должна научить нас быть незаметным, уметь маскироваться, лазать и ставить ловушки... но это всегда яд. Во всяком случае, никогда не называй ее Госпожой Яд. — Клера вздрогнула.

Джула кивнула, выглядя мрачной. Она взяла вилку и поднесла ее ко рту, прежде чем вспомнила про колокола.

— Третий колокол — Бител. Стальной колокол. — Она положила вилку на тарелку, возможно, все еще думая о ядах. — Это почти всегда плохие новости, и ты не перепутаешь его с другими — он резкий и очень громкий. Настоятельница позвонит в Бител, если начнется пожар, или появится кто-то посторонний, или что-то в этом роде. Надеюсь, ты никогда его не услышишь. Но если ты это сделаешь и никто не скажет тебе, что делать, иди к входной двери настоятельницы и жди.

— Я слышала... — произнесла девочка, сидевшая напротив, достаточно громко, чтобы все услышали. — Я слышала, что настоятельница сама привезла тебя из Истины. — Остальной класс сосредоточился на Арабелле, которая рассказывала им какую-то историю о дворе императора. Нона уловила только странное слово и вообразила, что это сказка вроде той, что рассказывают о принцессах у очага в ее деревне... но потом она вспомнила, как Клера назвала Арабеллу королевской особой, и ей пришло в голову, что сказка может оказаться правдой.

— Я слышала, что Настоятельница Стекло привела тебя сюда по Дороге Безмятежности посреди ночи. — Говорила та, кого Клера назвала Генной и сказала, что она самая младшая в классе, — девочка с туго завитой шапочкой коротких черных волос. В деревне у Серого Стивена был посох, принадлежавший его отцу и отцу его отца: там, где столько рук так долго полировали темное дерево, оно было цвета кожи Генны. — Я слышала, что ты крестьянка. Откуда ты? Как ваши люди вообще оплатили сбор за конфирмацию?

— Я... — Нона обнаружила, что завладела вниманием всего стола. Даже Арабелла прервала свой рассказ и уставилась на нее.

— Ты слишком много слышишь, Генна. — Клера закрыла уши ладонями и рассмеялась. — Ты всю ночь стояла у окна и смотрела, как придет «Избранная»? — Она чуть наклонила голову в сторону Арабеллы. — Ты видела, как мимо проходила настоятельница с пылью

на юбках, и поняла, что она пришла по Дороге Безмятежности?

Генна нахмурилась и отвернулась.

После обеда, перед тем как Брей в шестой раз за день сказал им, что они должны спешить на занятия, у них было время побродить или посидеть. Арабелла покинула трапезную в сопровождении большей части класса.

— Они отведут ее в аркаду послушниц, — сказала Клера.

— Там большинство из нас проводит время после обеда, — объяснила Джула. — Он не похож на аркаду монахинь — там полно болтовни и вообще слишком громко, чтобы думать. — Она неодобрительно посмотрела туда, куда задумчиво смотрела Клера.

— Мы отведем тебя к провалу, — сказала Клера. — Ты пропустила его сегодня...

— Я не буду плавать! — перебила ее Рули, последняя из тех, кто остался.

— Я тоже. — Джула скрестила руки на груди и сделала вид, что дрожит.

— Мы просто будем сидеть и бросать камни, — заявила Клера. — А моя новая подруга Нона может рассказать нам, почему ее родители отказались от нее.

Провал Стеклянная Вода внушил Ноне благоговейный трепет. Казалось, будто какой-то великан ткнул пальцем в плато, когда оно было мягким и новым, оставив идеально круглую впадину, чьи вертикальные каменные стены уходили на сорок футов к поверхности темной и спокойной воды. Она гадала, что скрывается под поверхностью, скрываясь в непостижимых глубинах.

Бассейн был около сорока футов в поперечнике. С противоположной стороны в него вела железная лестница, привинченная к камню. Нона могла видеть слои, о которых говорила Сестра Правило, видневшиеся в стенах провала, как будто все плато было сделано из тонких ломтиков, положенных друг на друга.

Четыре послушницы сидели на краю обрыва, свесив ноги. Башмаки Ноны были самыми красивыми из всех, что у нее когда-либо были, единственными кожаными. Она испугалась, что потеряет их, и сжала пальцы ног, хотя они были туго зашнурованы. Некоторое время никто из них не произносил ни слова. Клера с привычной легкостью провела медным пенни по тыльной стороне пальцев. Нона наслаждалась тишиной. Она не хотела рассказывать свою историю, пока... никогда. Но врать ей тоже не хотелось.

— Все рассказывают, — сказала Клера, словно прочитав ее мысли.

— Мама умерла, пытаясь подарить мне младшего брата, — проговорила Джула, заполняя неловкую паузу. — После этого отец стал грустным и печальным. Он — писец, не практичный человек, по его словам. И он решил, что монахини позаботятся обо мне лучше, чем он.

— Мой отец перевозит монастырское вино через море Марн, но не платит пошлину. — Рули ухмыльнулась. — Мои дяди тоже все контрабандисты. Те, кого еще не повесили. Настоятельница пришла на суд и сказала, что возьмет меня. Папе пришлось согласиться, и это спасло его шею.

Они обе выжидающе смотрели на Нону.

Клера подняла брови, приглашая Нону заговорить. Когда они уже не могли подняться больше, она заговорила сама:

— В первый же день ты рассказываешь, почему твои родители больше не хотят тебя видеть. Это должно остановить боль. Если ты ее разделишь, она перестанет тебя терзать. Потом ты слышишь чужие истории и понимаешь, что ты не одна такая. Если бы ты когда-нибудь была в тюрьме, ты бы знала, что там люди в первую очередь рассказывают о том, что они сделали.