Красная шапочка

Блэкли-Картрайт Сара

«Зачем я вернулся?»

* * *

Уставший староста делил людей на пары: женщины должны были утаптывать сено в телегах, а мужчины подавать его наверх. Густая борода Рива от жары стала жесткой, как стальная проволока. Валери посмотрела вперед, на шеренги тугих снопов, потом повернулась влево, к мужчинам, ища Питера. Он стоял в середине очереди. Его горящие глаза смотрели прямо на нее, и пространство между юношей и девушкой как будто раскалилось от этого жгучего взгляда. Валери, совершенно

не думая, шагнула в сторону и пропустила вперед нескольких женщин, а потом вернулась в свою очередь. Она должна оказаться в паре с Питером.

Староста шел по проходу между женщинами и мужчинами, хлопая их по плечам, назначая пары. Твердая ладонь коснулась Валери, потом Питера, и хриплый голос пробормотал: «Ты и ты». Равнодушные эти слова для девушки были подобны волшебной музыке, вмиг создавшей между нею и Питером ощутимую связь.

Ее сердце бешено колотилось весь остаток дня, пока они работали рядом. И Валери с наслаждением бралась за сноп, который только что подержал в руках Питер.

Он больше ни разу не посмотрел на нее. Но ведь он рядом, и это значит гораздо больше, чем… Или Валери просто обманывала себя?

Жаль, что староста, подобно челноку, сновал между тружениками и не сводил с них глаз, так что не было ни малейшей возможности поговорить. Похоже, не одна только Валери заметила необычного гостя… или вспомнила его. Каждый раз, когда девушка пыталась наклониться, чтобы сказать с телеги несколько слов, кто-нибудь обязательно мешал этому.

День очень медленно клонился к концу, небо приобрело пыльный, серовато-зеленый оттенок. Староста был неподалеку, стоял на одной ноге, закрутив вокруг нее вторую, и ничего не упускал из виду. Его упитанная темная лошадь время от времени лениво моргала, тоже наблюдая за истосковавшимися по отдыху работниками, потому что больше ей нечем было заняться.

Но все же день закончился. К этому времени взрослые совершенно выбились из сил; безвольно повисшие руки продолжали сжимать орудия труда. Мало-помалу крестьяне приходили в чувство, собирались в толпу, похожую на стаю саранчи; тут и там даже звучал задорный смех, как будто им все нипочем. Дети затеяли играть в салочки — носились, хлопали друг друга, дергали за рубашки; юные тела быстро оправились после напряженного дня.

Пристроив на место последний сноп, Валери увидела, что Питер наклонился к своему мешку, явно собираясь уйти.

Сейчас — или никогда.

— Питер…

Он выпрямился, и его спина показалась девушке похожей на каменную стену. Потом Питер медленно повернулся к ней лицом и посмотрел прямо в глаза. Его взгляд пронзил Валери, как нож.

Не дав себе ни мига на колебания, Валери спросила:

— Ты меня помнишь?

Он сделал шаг вперед. К ней. И она почувствовала, как между ними вспыхнуло пламя.

— Разве я мог забыть?

Валери ослабела от счастья.

Над

скошенными лугами разнесся звук рожка, подавая сигнал к началу праздника.

Питер еще мгновение-другое смотрел в глаза Валери, а потом повернулся и пошел прочь. Валери провожала его взглядом с телеги; вскоре Питер исчез за деревьями.

5

Ниже по реке кто-то из косарей ощипывал кур, небрежно бросая перья на землю. Других птиц уже жарили на костре, то и дело поворачивая длинный вертел. Сочный запах свежескошенной травы, уложенной не слишком аккуратными стожками, будил животные инстинкты, которым усталость ничуть не помеха.

Валери видела, как мужчины выставляют огромные бочки. Порожними они использовались для состязаний, их скатывали по склону холма — кто не трус, залезай внутрь да попробуй удержаться. В такой вот бочке однажды сидели Валери и Питер, прячась от взрослых. Весь внешний мир превратился тогда в неясный гул, с трудом пробивавшийся сквозь деревянную преграду, за которой, хихикая, сидели дети.

Воспоминания Валери о тех днях с Питером сосредоточились в один комочек, гладкий и приятный, как яйцо, которое держишь в кулаке.

«Разве я мог забыть?»

К старым воспоминаниям прибавилось новое.

Кто-то заиграл на флейте — и это была западающая в память мелодия. Отец Валери жевал в такт музыке, демонстративно глотая под трели.

— Полезно для пищеварения, — сообщил Сезар, качнув головой в сторону флейтиста.

За весь день Валери увидела отца в первый раз.

Девушка впилась зубами в куриную ножку, уже вторую. Пруденс завистливо обхватила ладонями тоненькую талию Валери; пальцы соприкоснулись на спине.

— Это несправедливо! — заявила Пруденс.

Роза увлекла подруг в сторону, повела их к берегу реки, чтобы показать старую лодку, спрятанную еще днем в нависших над водой кустах. Лодка выгорела на солнце почти добела, ее бока были в пятнах птичьего помета и коричневых разводах ила.

— То, что надо, — одобрительно кивнула Валери.

Когда шли назад, Валери заметила, что Питер вернулся и что к нему подошел староста.

— Завтра пойдем расчищать сосновый лес, — говорил Рив. — И нам нужны крепкие парни.

— Ты ведь хороший работник, — добавил Сезар.

Валери удивилась тому, что отец решил поучаствовать в беседе, но ей это понравилось.

Питер слушал с сомнением на лице.

— Топор мы тебе дадим, — пообещал староста.

Щеки у него были пухлые, круглые.

Питер вынул из мешка топор и крутанул им в воздухе.

— Свой имеется. Но за рубку деревьев я возьму двойную плату.

Рив согласился, хоть и не без колебаний. Этот парень действительно отменный работник. За день больше накосил, чем любой другой.