Красная шапочка
Шрифт:
Решив не пачкать носовой платок, девушка вытерла лицо рукавом. Она знала, что вода была для Генри всего лишь поводом прийти на луг, он просто хотел побыть с людьми. Очень уж высокое положение в селе занимала семья кузнеца, и Генри устал вынужденно держаться особняком. Но тут она опустила взгляд на новые кожаные башмаки, такие гладкие, что в них все отражалось, — и сочувствия к Генри как не бывало. Покупать дорогущую обувь, когда соседям и есть-то нечего… Ох уж эти бессердечные богатеи.
— Я и сам понимаю, это неприлично, — с робкой улыбкой сказал Генри, и Валери сообразила, что он уловил ее взгляд и угадал мысли. —
«И все равно это не оправдание!» — воинственно подумала Валери.
Девушка забеспокоилась: а вдруг Питер заметил, как она разговаривала с Генри? Но тот как будто вообще ничем не интересовался, он даже ни разу не поднял головы.
Кузнец пробормотал, что надо и другим дать воды, и пошел вдоль ряда. Все девушки, забывшие о работе, когда залюбовались Генри, тут же снова занялись сноповкой. Но Валери еще не раз ощутила на себе его взгляд. Молодой человек знал о ее непростом характере, знал, что иногда она не желает ни с кем общаться и уходит в себя.
По Даггорхорну бродил слух, будто бы Валери в детстве встретилась с Волком, отчего совершенно изменилась. Сама она об этом ничего не рассказывала, на расспросы не поддавалась. Однако село есть село, в нем нельзя ничего сохранить в тайне.
Да, Валери не похожа на других, но Генри и себя не считал обычным селянином. И ему казалось, что они — двое одиночек — могли бы жить вместе…
Полуденное солнце ослепительно сверкало в центре небосвода. Оно так пекло луга и поля, что от них даже пахло гарью. Прячась от жестокого жара, косцы устроились на обед в ближней рощице — как всегда, отдельно мужчины, отдельно женщины.
— Нет, ты только взгляни на меня! — Роксана покружилась на месте, и подсохшая трава посыпалась с нее, как конфетти. — Я себя чувствую настоящей коровой!
— Не поэтому ли ты вся в сене? — Роза нахмурилась, выдергивая былинки из кудрей подруги.
— Да перестань ты вилять бедрами! — буркнула Пруденс. — Или хочешь, чтобы парни считали тебя малолетней дурочкой?
Валери, наблюдая за Питером, который обменивался шутками с мужчинами, окружившими бочонок с водой, почти не слышала голосов подруг; они звучали для нее как куриное кудахтанье. Девушка долго, не торопясь вытирала руки об юбку. В очереди к воде Питер склонился над своим мешком, высматривая что-то внутри. А потом поднял голову и поймал взгляд Валери. Как быть? Сказать ему что-нибудь, рукой помахать? Но ее будто паралич разбил, она стояла и ждала, глядя Питеру в глаза. В них вдруг что-то мелькнуло… Неужели узнал наконец?
Косец, стоявший за юношей, подтолкнул его. Питер перебросил мешок через плечо и быстро зашагал мимо мужчин, забыв о воде и еде.
Одна из девушек потянула Валери за юбку, и она неохотно опустилась на траву, провожая Питера взглядом.
На крутом берегу к нависшей над рекой ветке кто-то привязал веревку. Теперь на ней раскачивались селяне, подстрекая друг дружку окунуться в студеную воду.
— Эй, Генри, давай! — крикнул кто-то.
Генри спрыгнул с обрыва, крепко держась за веревку, и пролетел по широкой дуге. А потом, разжав пальцы, поднял тучу брызг и в несколько гребков, стуча зубами от холода, доплыл до берега. Там носилась собака, яростным лаем выражая свое недовольство. Генри прикрикнул на псину, однако
Генри узнал его мгновенно.
У кузнеца екнуло сердце. Решив, что надо уединиться и немножко подумать, он набрал полную грудь воздуха и погрузился в воду, заставил окружающий мир исчезнуть. Потом открыл глаза и увидел вокруг зеленую муть. Течение было небыстрым, и Генри позволил себе повиснуть в воде, впитывая энергию реки. Он и рад бы навсегда остаться в этом тихом мире, где нет умерших матерей. И тех, кто матерей убивает. «Вот и останусь…»
Но легкие были другого мнения. Они сначала запротестовали, потом потребовали воздуха и наконец пригрозили взорваться.
Голова Генри появилась над водой. Он моргнул, стряхивая капли с ресниц. Потом посмотрел на берег — и снова моргнул, не веря своим глазам.
Приглашенные работники ушли.
И Питер вместе с ними.
Оставшиеся парни примолкли, оробело глядя на кузнеца. Вокруг стояла тишина, только на соснах неподалеку щебетала птичка. С берега сына манил взволнованный Адриен, но Генри старательно избегал его взгляда. И вместо того чтобы выйти из воды, резко поплыл к середине реки; все его мышцы горели, словно желая лопнуть.
Генри пытался бежать от ужасных воспоминаний о том дне, когда Питер покинул село.
Но даже доплыви он до края света, все равно из памяти не стерлась бы проклятая картина — отец, сильный и мужественный человек, льет горькие слезы над женщиной, которая лежит на дороге…
При виде насмерть перепуганного Генри Лазара Питера охватила тошнота. Совсем как в тот далекий-предалекий день. Он должен был уйти, не дожидаясь, когда Генри вынырнет. У Питера и причина нашлась — он сказал своим, что пора к ночлегу готовиться, палатку ставить.
И зачем только он вернулся в это село, где случилась ужасная беда? Много лет держался в стороне, и вот…
Питер яростно бил по колу, загоняя его в землю, и немудреная эта работа помогала разобраться в мыслях. «Меня ведь всегда влекло в Даггорхорн, — напомнил он себе — Но прийти я не решался. Не мог преодолеть страх…»
Он слишком любил ее. Любил такой, какой она осталась в воспоминаниях. Конечно, они тогда были детьми. Наверняка Валери уже совсем другая. Так что лучше оставить ее в покое. Просто хранить память о ней, как красивый гладкий камешек.
Когда Питер сел в телегу и поехал в Даггорхорн, он действовал как во сне, его будто влекла неодолимая сила. И странным казалось то, что здесь все осталось на прежних местах: каждое дерево, каждый поворот дороги. И все напоминало ему о девочке, той самой, с огромными зелеными глазами. И она сама тоже была здесь.
Валери действительно изменилась. Она не просто похорошела — ее красота причиняла боль.
Но лучше бы ему забыть о прошлом.
С лугов донесся звук рога. Конец обеденному отдыху, конец воспоминаниям. Пора снова браться за косу.