Красная шапочка

Блэкли-Картрайт Сара

Отец Соломон замолчал, заставив толпу замереть в напряженном ожидании.

Капитан вытащил откуда-то из-за спины шкатулку. Он явно знал продолжение истории. Мавр четким шагом двинулся к старосте, подошел к нему близко, даже слишком близко, и с пугающей медлительностью открыл шкатулку.

Селяне сбились вокруг Рива, чтобы тоже заглянуть в ларец. Детишки заробели и попятились, но тут же вернулись, их разбирало любопытство.

— Розы, — сказал отец Соломон, — были любимыми цветами Пенелопы.

Селяне изумленно смотрели на него, некоторые подошли поближе.

— Я сообщил дочерям,

что их маму убил оборотень. Но это была ложь, — продолжал священник чудовищно спокойным голосом. — Ее погубил я сам. — Слова отца Соломона как будто повисли над площадью. — Потому что она была нечистью. Кто-нибудь из вас может представить, что это такое — убить человека, которого любишь больше всего на свете? — Он обвел взглядом застывшие лица. — Ну, может, и узнаете вскоре. Когда умрет оборотень. Потому что после этого к нему вернется человеческий облик.

Отец Соломон посмотрел на волчью голову, успевшую отчасти утратить свой грозный вид с того момента, когда священник начал рассказ.

— Это просто лесной серый волк. А ваш оборотень по-прежнему жив. — Отец Соломон осенил себя крестом. Первый акт пьесы закончился. — Идемте же… Идемте в таверну.

* * *

Когда зал таверны был набит людьми до отказа, отец Соломон показал серебряный, с драгоценными каменьями меч, украшенный изображением распятого Христа. При виде этого оружия у отца Августа вспыхнули глаза.

— Тот самый… — Он глубоко вздохнул. — Тот самый меч… один из трех, благословленных самим Папой? Могу ли я коснуться…

Приезжий священник бросил на него укоризненный взгляд. Отец Август мгновенно отступил назад.

— Настало очень опасное время, — обратился отец Соломон к зачарованно внимавшим жителям Даггорхорна.

Клод вскарабкался на горизонтальную балку под крышей и улегся там, глядя на всех сверху. Валери улыбнулась ему; она стояла, зажатая в толпе, почти ничего не видя. Ей очень хотелось тоже залезть наверх, к Клоду.

— Вы, конечно, хорошо знаете, что означает кровавая луна.

Но знали ли они? Люди оглядывались, ища кого-нибудь постарше, кто мог бы объяснить. Отец Соломон мрачно кивнул.

— Нет, вижу, вы ничего не знаете.

У селян краска прилила к лицу.

— Модель Солнечной системы, — потребовал отец Соломон, протягивая руку.

Он был сама уверенность.

Капитан водрузил на стол некое сооружение из меди и стекла.

— Вообще-то ее изобрели персы, но эту штуковину я сделал сам. Всю, до последней мелочи, — сообщил отец Соломон, поворачивая один из шаров и изменяя положение другого. Он зажег свечу, бросившую на модель алый свет. — Видите? Красная планета сближается с Луной один раз в тринадцать лет. И только в это время может появиться новый волк-оборотень. — Он щелкнул пальцами, и лампочки вспыхнули. Селяне разом моргнули. Отец Соломон сдержанно усмехнулся. — В неделю красной луны вервольф способен передать свое проклятие одним-единственным укусом. Даже средь бела дня…

— Виноват… но вы ошибаетесь, — перебил отца Соломона староста, и вид у него был чрезвычайно довольный. — При солнечном свете оборотень становится человеком…

— Нет, это ты ошибаешься, — резко произнес отец Соломон, посмотрев

на тех мужчин, которые рисковали собой, отправившись в пещеру.

Глаза отца Августа сияли восторгом.

Староста неловко переступил с ноги на ногу.

— Оборотень никогда не бывает настоящим человеком, как бы он ни выглядел. Во время обычного полнолуния его укус просто убьет тебя. Однако в дни кровавой луны опасности подвергается сама твоя душа!

В комнате как будто стало холоднее.

— И сколь долго это продолжается?

— Четверо суток.

«Две ночи уже прошли, — подумала Валери. — Завтра будет последний день».

— Как я уже сказал, — властным тоном вмешался староста, улыбаясь во весь рот, — все это теперь не имеет никакого значения. Нам больше ничто не грозит. Волк мертв. Я сам убил чудовище, прямо в его пещере.

Староста уже готов был повернуться и уйти, надеясь, что с разговорами на эту тему покончено.

Отец Соломон посмотрел на него, как на неразумного ребенка. Селяне переводили взгляд с одного на другого, не зная, кому отдать предпочтение.

— Эта тварь обманывала вас всех. — Отец Соломон то и дело похрустывал суставами пальцев. — С самого начала. И скорее всего, когда вы ринулись в погоню за оборотнем, он заманил в пещеру обычного голодного волка и запер его там. Оборотень нарочно дал вам понять, что живет на горе Гриммур. И вы, решив отомстить, не стали искать его настоящее логово… а оно, всего вероятнее, где-то рядом, на самом виду. — Отец Соломон немного помолчал, давая селянам возможность осознать собственную глупость. — Ваш Волк живет здесь. — Он окинул толпу цепким взглядом. — Оборотень — это один из вас.

Отец Соломон посмотрел каждому прямо в глаза, не пропустив никого из присутствующих. Воин в маске тоже изучал селян; вид у него был такой, словно он готов в любое мгновение схватиться за арбалет.

— Настоящий убийца может оказаться вашим ближайшим соседом. Вашим лучшим другом. Даже вашей собственной женой.

Глаза отца Соломона сверкали, как драгоценные камни.

Валери поняла, что мужчины тут же мысленно вернулись в пещеру. Кого не было рядом с ними, кто отсутствовал? Нет, сейчас уже не разобраться, ведь там, в темноте, царил полный хаос. Она посмотрела на мадам Лазар, на Питера, на своих родителей. И стала припоминать рассказы девушек о том, что случилось во время ночевки в поле. Как вышло, что все они потеряли Люси из виду? Уж не одна ли из подруг задержала Люси, а потом уволокла в темноту… А может, вручила ей записку, чтобы заманить подальше?

Подозрительный взгляд Валери останавливался на людях, которых она знала всю свою жизнь. И вдруг девушка заметила, что и они точно так же посматривают на нее.

— Закройте село, — приказал отец Соломон. — У каждых ворот поставьте по несколько часовых. Никто не должен выходить за стену, пока мы не убьем Волка.

Староста нервно облизнул губы.

— Оборотень мертв, — процедил он. — И сегодня мы будем праздновать!

Отец Соломон вперил в него пьшающий взгляд.

— Ну так иди и празднуй! — рявкнул он, небрежно отмахиваясь от Рива, как человек, привыкший, чтобы к нему прислушивались. — А потом посмотрим, кто был прав.