Красная шапочка
Шрифт:
Селяне дружно испустили вздох облегчения, боясь посмотреть друг на друга, боясь разрушить странные чары. Но ведь Волк ушел… Значит, они поступили правильно, сделали хорошее дело, и сделали его сообща.
Только Валери заметила, как поднялся на ноги отец Соломон. Он выглядел страшнее оборотня, необузданный гнев исказил черты его лица. Священник жаждал отомстить любой ценой. Он протянул вперед невредимую руку, и Валери попыталась оттолкнуть ее. Но отец Соломон ринулся вперед,
Отец Соломон схватил Валери за волосы и ударил головой о стену.
— Ты все равно сдохнешь, ведьма!
Генри бросился на него, и отец Соломон резко обернулся, готовый пустить в ход острые серебряные ногти.
Но тут в воздухе промелькнул длинный кнут и, обвив руку, дернул ее назад. Изумленный отец Соломон оглянулся и увидел капитана, тот приближался с ничего не выражающим лицом.
— Человек, которого в ночь кровавой луны укусил оборотень, — проклятый человек, — напомнил своему господину громадный мавр.
Отец Соломон даже не вздрогнул, услышав это. Но он все же не удержался и посетовал:
— Мои дети останутся сиротами.
— У моего брата тоже были дети, — оскалился капитан.
Отец Соломон посмотрел на свою культю и ощутил, как где-то в недрах его тела начинаются мерзкие изменения. Он теперь не лучше Волка, на которого только что охотился. Но он ведь всегда был человеком твердых убеждений и в соответствии с этими убеждениями должен встретить самый ужасный конец. Он верил в непорочность и очищение, он верил в то, что зло следует истреблять хладнокровно и бестрепетно… Отец Соломон перекрестился уцелевшей рукой.
— Прости, Господи, заблудшую овцу Свою… Я желал лишь послужить Тебе, защитить агнцев Твоих от волков…
Но договорить он не успел.
Капитан, веривший только в месть, взмахнул мечом. Его лезвие было острее бритвы, оно мгновенно достигло сердца отца Соломона, не задев кости, — точно так, как меч самого священника пронзил брата капитана.
Роксана в ужасе отвернулась, но Валери не дрогнула. Одним злом стало меньше, вот и хорошо. Девушка почувствовала влагу на лице. Это кровь — отец Соломон слишком сильно ударил ее головой о стену…
И как только Валери увидела кровь, ощутила ее на своих пальцах, у нее отчаянно закружилась голова. И девушка опустилась на колени.
«Но где же Питер?» — снова подумала она.
Мир вокруг утратил четкость и плотность, превратился в ничто. Она полетела куда-то вниз, в глубины несуществующего.
29
Валери вернулась из темноты в обычный мир. Она огляделась и увидела, что лежит под одеялом. Похоже на бабушкино. Но разве оно не бежевым должно быть? А теперь почему-то красное, такого же насыщенного цвета, как плащ. И оно трепетало, словно живая плоть.
За
Похоже, бабушка почувствовала пробуждение Валери и тоже проснулась. Она повернулась к внучке и открыла глаза. Они были влажными и выпуклыми, с широченными зрачками…
— Какие большие у тебя глаза, бабушка, — спокойно произнесла Валери.
Она видела, что каждая черта бабушкиного лица как будто обострилась и вытянулась. Валери вдруг почувствовала себя так, словно залпом выпила слишком много воды. Ее распирало, и слегка кружилась голова…
— Это чтобы лучше видеть тебя, моя милая, — глухим голосом ответила бабушка.
Ее уши, высовываясь из-под спутанных волос, выглядели странно острыми…
— Какие у тебя большие уши, бабушка…
— Это чтобы лучше слышать тебя, моя милая.
Говоря это, бабушка натянула одеяло до самых глаз, но все же Валери успела заметить зубы… Ах, какие они длинные! И острые-преострые!
— Бабушка, а зачем тебе такие большие зубы?
— Это чтобы быстрее тебя съесть, моя милая!
И бабушка бросилась на нее…
Валери проснулась со сдавленным криком. Опомнившись, поняла, что лежит в собственной кровати, а рядом спит Роксана и на ее лицо льется утренний свет. Переведя дух, Валери посмотрела на подругу.
Нет, это не Люси…
Сьюзет, сидевшая рядом с кроватью и охранявшая сон девушек, наклонилась к дочери.
— Милая, — заговорила она нежным голосом, совершенно незнакомым Валери.
Взгляд матери был рассеянным, и это тоже встревожило Валери. Она присмотрелась к ужасным шрамам на лице Сьюзет — мог ли ее заразить оборотень?
Валери огляделась по сторонам — и все показалось ей странным, незнакомым, не таким, как должно быть. Вещи были как во сне, одни — слишком большие, другие — чересчур маленькие.
— Я сварила овсяную кашу, твою любимую, — сказала Сьюзет все тем же ласковым певучим тоном.
Валери судорожно вздохнула. Она почуяла сильный запах черной патоки. И прикусила губу. Проснулась ли она? В этом уже не было уверенности.
На лице Сьюзет играла неестественная улыбка. Валери соскочила с постели и, увернувшись от материнской руки, босиком сбежала вниз, перепрыгивая через ступеньку.
— Валери? — окликнула ее мать, по-детски склонив голову набок.
— Мне надо идти, — ответила Валери, быстро натягивая сапожки, бросая в корзинку носовой платок и несколько фруктов, набрасывая на плечи алый плащ.