Красно-белый. Том 5
Шрифт:
«Как будто мой „Спартак“ весь сезон в Сочи отдыхал? — усмехнулся я про себя. — Какой смысл пудрить нормальным людям мозги, рассказывая, что команда проиграла из-за усталости? Уступили потому что уровень чемпионата ФРГ выше, и потому что не хватило мастерства. Остальное всё от лукавого». Далее я по диагонали просмотрел отчёт об игре киевлян. На выезде они умудрились проиграть маленькому и скромному клубу из Остравы — 0:1, а дома дожали чехословацких гостей в самом конце матча, сделав нужную разницу в счёте — 2:0. Мячи у киевского «Динамо» забили полузащитники: Демьяненко и Хапсалис.
— Далеко не пройдут, —
— Что? — спросил меня Андрей Петрович, который всё это время решал мои бытовые проблемы.
— Я говорю, что Киев дальше следующего раунда не пройдёт, — хмыкнул я. — Такая схема: ничья на выезде, дома — победа, не работает. Против крепких и солидных команд нельзя настраиваться заранее на ничью. Они обязательно накажут.
— Тебе-то что? — прорычал Старостин.
— А я болею за весь советский футбол, — пробурчал я.
— Значит так, болельщик всего советского футбола, — улыбнулся он, — матрас и кухонный стол с табуретками тебе сегодня вечером привезут. Поэтому будь дома с 6-и до 7-и. Хороший столяр освободится на следующей неделе. Мы как раз уезжаем на десять дней по маршруту Ташкент, Одесса и Тбилиси, вот он у тебя и поработает. Что касается всего остального, кхе, то мягкой мебели и холодильников пока нет. Придётся тебе, товарищ Никонов, месяцок потерпеть.
— Понимаю, — кивнул я, встав из-за стола, — в пути от социализма к коммунизму никто кормить и обеспечивать мягкой мебелью не обещал.
— Ну-ка цыц, — Андрей Петрович, еле сдерживая улыбку на лице, погрозил пальцем, — ты мне тут так не шути. Кстати, по поводу еды и общего физического самочувствия — ты завтра против донецкого «Шахтёра» играть-то сможешь?
— Врач сказал, что я хоть сейчас могу лететь в космос для встречи братьев по разуму из созвездия Плеяд, — хохотнул я и, поблагодарив Старостина, поехал ещё по одному адресу.
Между прочим, вопрос по поводу физического состояния, что задал Андрей Петрович, был отнюдь не праздным. Сегодня на утреннем обследовании в Тарасовке наш врач не рекомендовал участвовать в завтрашней игре: Фёдору Черенкову, Александру Заварову, Сергею Шавло и Вагизу Хидиятуллину. Он прямо заявил, что на фоне физического переутомления есть опасность получения этими игроками серьёзных травм. И Николай Петрович Старостин, скрепя сердце, почти всю нашу бравую полузащиту до воскресенья освободил от интенсивных тренировок и определил в запасные. После этого «дед» поинтересовался и моим состоянием. «Виктор Саныч, а почему у нас Никонов больше всех во время матча бегает и лучше всех себя чувствует?» — спросил он тогда. На что доктор Челноков пожал плечами и заявил, что таковы особенности моего молодого организма.
«Какие-то странные у меня особенности, — думал я, сидя в вагоне метро, который мчался по подземным лабиринтам к станции Таганская. — То, что Юра Гаврилов хорошо себя чувствует — это вполне объяснимо, он большую часть матча играет пешком. В защиту не бегает, в отбор мяча практически не ступает. Я же напротив, перемещаюсь по всему полю и частенько выполняю черновую работу. И хоть под конец игры меня от усталости даже пошатывает, к утру я вновь полон сил и энергии. Правда, стал больше спать днём. А ведь раньше, в той своей жизни, днём я почти никогда не засыпал».
— Странное у меня какое-то тело, неубиваемое, — буркнул
Тем временем с серого московского неба заморосил неприятный мелкий дождь. И вообще к нашему приезду из Португалии в городе значительно потеплело, а на улицах от белого чистого снега осталась только грязь да слякоть. Я аккуратно перешёл дорогу, чтобы не заляпать «адидасовские» кроссовки и американские джинсы, и буквально нырнул в стеклянную дверь под большой и объёмной вывеской «Театр». Внутри около театральных касс толпилось человек десять, выжидая непонятно чего, так как на окошке красовалось простенькое объявление, что билетов на ближайший месяц нет, и не предвидится.
— Здравствуйте, — обратился я к равнодушной и усталой билетёрше, — мне бы увидеть администратора Валерия Янкловича по личному делу.
К слову сказать, об Янкловиче, который являлся концертным директором Высоцкого и других артистов Таганки, я подумал ещё несколько дней назад, когда пообещал своим музыкантам найти хорошего продюсера. Ибо музыкантов, которые могли поругаться или уйти в творческий загул, оставлять одних без присмотра опытного администратора было рискованно. К сожалению, насколько был хорош и профессионален этот друг Высоцкого, я не знал, но других кандидатов у меня в рукаве просто не имелось.
— Зачем вам Валерий Павлович? — тяжело вздохнула кассирша.
— Я же сказал, по личному вопросу, который касается лично меня и лично его, — нагло проворчал я.
— Ефимыч, — обратилась она к какому-то пожилому сотруднику театра, — проводи товарища к Янкловичу.
Этот Ефимыч приоткрыл для меня стеклянную дверь, ведущую в фойе, однако далеко не повёл. Мы остановились около двух арок, от которых ступени спускались куда-то вниз. Оказалось, что театр внутри гораздо просторней, чем это виделось снаружи, где из земли торчали всего два неказистых этажа.
— Слушай, а ты часом не футболист Владимир Никонов? — неожиданно спросил он.
— Нет, но я его знаю, — соврал я.
— Кто же Никонова-то не знает? — засмеялся пожилой сотрудник театра. — После того как он Финляндии положил при голешника. Да его сейчас вся страна знает. Ха-ха.
— А в Греции махнул с двух метров мимо рамки, — возразил какой-то молодой парень, который в данный момент чинил зрительское кресло.
— А тебя, Витюша, не спрашивают, — прошипел на своего коллегу Ефимыч. — Вот почему в каждом коллективе обязательно найдётся такой нехороший человек, которому всё будет не так и всё не этак?
— Такова жизнь, одним нравится всё, другим ничего, — пожал я плечами и тут же напомнил пожилому сотруднику театра, ради чего я здесь появился. — Так всё-таки, где находится товарищ Янклович?
— Как всегда, в Каме, — захохотал Витюша, отложив сломанное кресло в сторону.
— Плавать что ли уехал или на рыбалку? — удивился я.
— Ага, моржеванием занимается, — загоготал паренёк. — Закаляйся если хочешь быть здоров!
— Кама — это ресторан тут по соседству, — смущенно крякнул Ефимыч.