Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 2
Шрифт:
Но пришлите ещё раз.
Хорошо, пожалуйста.
После разговора Алексеев ушёл к себе и обдумывал тяжело.
Восстание не восстание, что бы там ни было – но оно прошло, – и в каком же свете перед обществом представала Ставка, посылая карательные войска? И, действительно, зачем же теперь возбуждать анархию заново?
А за отсутствием Государя – войска посылал лично Алексеев? Очень некрасиво. Взглядом общества – вся ответственность ложилась на него.
Он хотел предотвратить избиение офицеров и администрации? Так ничего подобного в Петрограде, оказывается, не происходит.
По сути, вот образовалось то знаменитое правительство доверия или ответственное министерство,
Если бы Государь сейчас был в Ставке! – Алексеев пошёл бы к нему с докладом и ждал приказаний.
Но Государя не было, и связи с ним не было, и вся лёгкость рук и вся тяжесть рук принадлежали Алексееву одному.
Насажал здесь Гурко – Лукомского, Клембовского. Впрочем, Лукомский тоже за правительство народного доверия. А Клембовский с мненьем не выступает.
Всё ясней виделась невозможность воевать против русского общества и его законных желаний! Да ещё во время внешней войны.
А разве для армии это будет такая лёгкая прогулка? К чему может привести столкновение с собственным тылом? Расстроятся железные дороги – и армия перестанет получать продовольствие. А она живёт только подвозом, ничего не имея в базисных магазинах.
Армия не сможет спокойно сражаться, когда в тылу идёт революция.
Да всё это стягивание войск на подавление было глубоко внутренне против убеждений Михаила Васильевича.
Но не мог же он и ослушаться государева приказа.
Ах, как несчастно, что Государь уехал! В такую минуту. Был бы сейчас на месте – куда убедительней выразить голосом, рядом, чем знаками азбуки Морзе слать теперь вдогонку – и куда?..
Ну, уехал так уехал. Знал, что делал. Так тому и быть.
Через несколько часов Государь должен быть в Царском. Послать туда?
Давно так не мучился генерал Алексеев в трудности выбора.
Никогда бы он не взялся служить незаконному государственному перевороту! Он из-за того сторонился Гучкова и князя Львова. Но если – всё равно свершилось и новое правительство само собою благополучно установилось, – то надо ли ему мешать?
Наконец решился Алексеев на такую полумеру: войск ни в чём не останавливать, и значит, приказ Государя будет строго выполнен. Но послать остановительную, предупредительную телеграмму Иванову как самому переднему – чтоб задержать самое остриё движения, чтоб он не успел ввязаться в бой. Переложить главные впечатления от разговора с Родзянкой, но из тактичности не называя Родзянки.
Осторожно составили телеграмму вместе с Лукомским. Никакого приказа на остановку не давать, вообще ничего не приказывать, но советовать. Но – просить доложить это всё Государю по его прибытии (а значит – пропустить через свою грудь и внять).
Это – хорошо было придумано. Это – очень хорошо придумали.
В начале второго ночи эта телеграмма № 1833 потекла к Иванову по особой линии царскосельского дворца. И едва пошла – как удачно успела! – линия прервалась. (Петроград прервал?)
Наконец мог Алексеев вздохнуть после этой труднейшей телеграммы и отправиться спать.
Но засыпал он всегда не сразу, пока всё перерабатывалось и улегалось, – и не успел заснуть, как ему в постель принесли неожиданную странную телеграмму от Брусилова.
Докладывал тот, что может начать посадку частей на поезда с утра 2 марта (не очень-то быстро) и даже 3 марта (очевидно, от снежных заносов, на юго-западе бушевали мятели). Однако:
«Благоволите уведомить, подлежат ли эти части отправке теперь же или
Поразила Алексеева и неуместность такого вопроса: какое ещё подтверждение и уведомление, если послан приказ?
Но ещё более поразила своевременность этого вопроса: как мог Брусилов так почувствовать безо всякого намёка?
Или Родзянко и ему тоже дал как-то знать?..
Вопрос не давал Алексееву покоя. И он поднялся, койка была за перегородкой, недалеко от рабочего стола, в одном белье пошёл, засветил лампочку и нашёл свою дневную телеграмму Брусилову. Вот как? Там стояло:
«Как только представится возможность по условиям железнодорожных перевозок… Не откажите уведомить, когда обстоятельства позволят отправить эти войска».
Ни о каком повторном уведомлении от Алексеева здесь речи не было. Но… значит, это так звучало? Что тут почувствовал Брусилов?
Вот странно. Ничего подобного Алексеев не задумывал, не включал в приказы Главнокомандующим – но вот как будто это было написано – несомненно его почерком – и четырнадцать часов назад?
Это – само написалось, между мыслями.
Так с Юго-Западного фронта войска и не двинулись.
Царское Село, генералу Иванову
Ставка, 1 марта, 1 ч. 15 м.
Частные сведения говорят, что 28 февраля в Петрограде наступило полное спокойствие. Войска, примкнув к Временному Правительству в полном составе, приводятся в порядок. Временное Правительство, под председательством Родзянки, заседая в Государственной Думе, пригласило командиров воинских частей для получения приказаний по поддержанию порядка. Воззвание к населению, выпущенное Временным Правительством, говорит о незыблемости монархического начала России, о необходимости новых оснований для выбора и назначения правительства. Ждут с нетерпением приезда Его Величества, чтобы представить ему всё изложенное и просьбу принять это пожелание народа. Если эти сведения верны, то изменяются способы ваших действий, переговоры приведут к умиротворению, дабы избежать позорной междуусобицы, столь желанной нашему врагу, дабы сохранить учреждения, заводы и пустить в ход работы. Воззвание нового министра путей Бубликова к железнодорожникам, мною полученное кружным путём, зовёт к усиленной работе всех, дабы наладить расстроенный транспорт. Доложите Его Величеству всё это и убеждение, что дело можно привести мирно к хорошему концу, который укрепит Россию.
234
Премного был напитан Родзянко своим ночным разговором! Удачная была мысль поговорить со Ставкой!
По недлинным и сперва неохотным ответам Алексеева он стал угадывать безусловный успех. Алексеев явно не имел никаких своих твёрдых сведений о Петрограде, потому – и твёрдых возражений, ему нечего было выдвинуть своего. И ещё текла лента – а Родзянко уже чувствовал, как его слова внедряются в Алексеева. В конце концов, хоть немудрящий генерал, но был он честный человек. Этим ночным разговором, Родзянко чувствовал, он сильно поколебал посылку войск на Петроград. (А заодно прощупал, что они ещё и не на подступах, никакой полк, видимо, ещё не подъезжает.) Если давить в этом направлении ещё, то можно войска и вовсе остановить.