Красное на красном
Шрифт:
— Наводи. Спокойно… Влево… Еще влево… Теперь вправо… Хорош!
Алва слегка коснулся пушки (если прицел и сдвинулся, то не больше, чем на пару волосков) и неожиданно взъерошил Дику волосы.
— Давай!
Ричард схватился за фитиль, вспыхнула затравка, пушка дернулась, словно собираясь прыгнуть, да она на своем лафете и напоминала сидящую лягушку. Из жерла вырвалась струя огня.
— А теперь — смотри, — крикнул Рокэ, — да не на пушку, а вперед!
Юноша честно уставился на сияющий шар. Ждать пришлось недолго — знак, знаменующий присутствие казара, разлетелся вдребезги. Дик в припадке восторга повернулся к Рокэ, тот засмеялся и взлетел в седло.
— Браво,
Ричард не сразу понял, в чем дело, а поняв, почувствовал, как по хребту пробежал холодок — на них летела вражеская конница, и это было страшно. Одно дело с поднятым клинком преследовать отступающего врага, и совсем другое — видеть, как на тебя движется лавина всадников. Юноша повернулся к эру, Рокэ был спокоен, и улыбки в его глазах больше не было. Человек исчез, остался Первый маршал Талига. Гарцевавший рядом с Алвой мушкетер, повинуясь приказу, высоко поднял на копье тут же подхваченный ветром синий шарф. Возницы хлестнули коней, упряжки полетели к ощетинившейся сталью пехоте, но Рокэ и его всадники остались. Осталось и несколько запряжек, развернувшихся в сторону каре. Дик сдерживал Сону, сердце юноши бешено колотилось, он переводил взгляд с врагов на эра и обратно. Ворон, не отрывая взгляда от приближавшихся бириссцев, медленно поднял шпагу, а затем резко опустил. Свистнул рассекаемый клинком воздух, грянул залп, первые ряды конницы смешались, всадники перелетали через головы упавших коней, упавших сминали копыта несущихся сзади.
— Чего стоишь?! — Алва был уже рядом с Диком. — За мной!
Сона оказалась понятливей хозяина, бросившись за Моро. Ричард видел, как игрушечные солдатики в черном и белом вырастали на глазах. Сона рвалась изо всех сил, она даже обогнала Моро, Рокэ скакал рядом, отставая на полкорпуса. Сверкнули пики. Пехотинцы расступились, всадники и запряжки влетели внутрь каре. Рокэ спрыгнул с коня, Дик ринулся за своим эром, который, весело улыбаясь, неторопливо пошел сквозь ряды своих солдат.
— Спокойно! Они разобьют о нас лоб… Рогатки вперед! Стрелять только по команде… Конница — это ерунда… Сейчас перезарядят пушки картечью… Стрелять только по команде… Только по команде.
Дик шел рядом с Рокэ, стараясь держаться поближе к украшенному черно-белой перевязью плечу. Это было чудом, но это было! Там, где проходил Рокэ, у людей поднимались головы, а в глазах зажигался огонь. Солдаты не просто не боялись, они верили в победу и хотели боя. Маршала словно бы окружал ореол силы и уверенности, передававшихся другим, и Дик ощущал себя частью этой силы. Кагетская, вернее бирисская, кавалерия была совсем близко, мимо юноши и его эра побежали люди с рогатками — странными сооружениями из остро отточенных кольев, сотворенными во время двухмесячного сидения в горном лагере. Дик с трудом понимал, зачем их тащили с собой, а маршал, оказывается, предусмотрел и это. Странно, утром рогатки в ход не пускали, обошлись мушкетами и гайифскими алебардами [159] .
159
Гайифские алебарды снабжены колющим лезвием и крючьями для спешивания всадников.
Всадники были уже рядом. Ричард видел опененные лошадиные морды, сверкающие на солнце клинки. Бириссцы совсем не походили на разношерстную толпу, выскочившую утром к роще. Те были смешными, эти страшными. Юноша
3
Бириссцы бессильно бились о талигойские каре, их расстреливали и насаживали на пики; а Роберу казалось, что его самого убили сотни раз. Ничего б этого не было, если б Лис не взял гоганские деньги, не понадеялся на численное превосходство, не позволил Рокэ смолоть в муку казаронскую конницу и повернуться лицом к новому врагу.
Рокэ… Эпинэ в последний раз видел Проэмперадора Варасты за год до восстания. Тогда это был ироничный красавец, любитель оружия и лошадей, ни к чему и ни к кому не относящийся серьезно. В то время Робер не испытывал к Алве никакой ненависти, хоть и понимал, что во имя дела Талигойи его нужно убить. Не получилось, и Рокэ Алва стал проклятием Людей Чести, но вот стал ли он проклятием Талигойи? Эгмонт был честен, поднимая восстание, они с Альдо — нет, а расплачиваются за это другие — варастийцы, кагеты, бириссцы.
…Конница бросалась на живые крепости, потом вновь заговорили талигойские пушки, на сей раз они били картечью, и бириссцы дрогнули и повернули коней. В отличие от несчастных казаронов «барсы» отступали, соблюдая строй, не калеча и не давя друг друга. Имей они дело лишь с пехотой, все было б в порядке, но Рокэ бросил в бой кавалерию. Черно-белые врубились в багряных, их было меньше, но багряные были измотаны и — Робер это понял совершенно отчетливо — не верили в победу. И все равно Гарижа делал возможное и невозможное: бириссцы из последних сил навалились на врагов, но те и не подумали затеять рубку. Черно-белые отошли назад под прикрытие каре и артиллерии, и «барсы» попались. Кровавый танец возобновился.
— Мой казар, — Луллак искусал себе все губы, — я помогу им.
— Нет! — отрезал Адгемар. — Я не могу рисковать тобой, ты мой последний резерв. С пехотой должна спорить пехота.
— Мой казар, — Робер внезапно понял, что стоит рядом с Луллаком и говорит на кагет и как кагет, — позволь мне пойти с Мильжей.
Если Адгемар и удивился, то виду не подал.
— Иди, гость!
Эпинэ и сам видел, что атаковать сейчас нельзя. Конница во весь опор неслась под прикрытие лагерных пушек, а на спине у них висели черно-белые на полуморисках. Люди Мильжи едва успели перебросить через ров мостки. Простучали копыта. Преследователи отстали. Высокий бириссец, скрестив руки на груди, застыл перед казаром.
— Мы сделали все, что могли. Гарижа мертв. Мертвы многие.
— Хорошо, — наклонил голову Адгемар. Он боялся, но был слишком умен, чтобы позволить страху подчинить волю. — Выводите пехоту.
Десять тысяч человек двинулись пятью колоннами. Робер шагал рядом с Мильжей в четвертом ряду, над ним развевалось чужое знамя, в этот день ставшее для талигойца своим. Эпинэ не знал, что и кому он доказывал, но, оставшись в лагере, он утратил бы право называться даже не Человеком Чести, а просто человеком.
Вражеская конница отошла, Рокэ не желал класть своих людей, их у него и так было мало. Мало? Все познается в сравнении! Утром талигойская армия казалась маленькой, сейчас кагеты потеряли столько, что силы стали сопоставимыми.
Вражеских каре было четыре, и Мильжа принял решение — ударить по второму справа двумя колоннами. Это было правильно, неправильно было, что худощавый бириссец, ведший соседнюю колонну, поторопился и погиб чуть ли не первым. Его люди смешали строй, и все равно, был ли причиной этому страх, растерянность или ненависть.