Красные дни. Роман-хроника в двух книгах. Книга вторая
Шрифт:
Да. Он, оказывается, знал, что произошло на Донце за эти три недели. Знал то, что пока еще сохранялось в тайне, о чем молчали газеты. В разрыв фронта под Белой Калитвой Деникин ввел крупную группировку войск — два конных корпуса. Знал об этом Миронов и предлагал свои услуги, которые в данной обстановке почти невозможно не принять. Но... сверху установка насчет Миронова иная...
— Хорошо, товарищ Миронов, — сказал Ходоровский и поднялся из-за стола. Он давал понять, что завершает этот разговор. — Дайте мне хоть немного времени... Ну, сутки! За это время прошу вас написать нам подробный
— На это мне потребуется не сутки, а чуть больше времени, — сказал Миронов, попадая незаметно для себя в ловушку. В этих делах, в бюрократической канцелярщине, он был не стратег.
— Хорошо. Трое суток, думаю, для вас будет достаточно? А за это время мы все решим.
По звонку Ходоровского вошел комендант.
— Проводите товарища Миронова в гостиницу. Обеспечьте бумагой и письменными принадлежностями.
— У меня все это найдется, — усмехнулся Миронов, глядя искоса, небрежно козырнув на прощание.
Ходоровский перелистал оставленный на столе доклад начдива-23 в Реввоенсовет и главный штаб. Заинтересовался отдельными пунктами этого доклада, которые носили, по его мнению, отчасти и односторонний характер... Чтобы удержать основную массу донского казачества, сочувствующую Советской власти, Миронов предлагал, например:
«1. Считаться с историческим, бытовым и религиозным укладом жизни казачества. Время и умелые политические работники разрушат темноту и фанатизм, привитый вековым казарменным воспитанием...
2. Пока контрреволюция не задушена... обстановка требует, чтобы идея коммунизма проводилась в умы казачьего и коренного крестьянского населения путем лекций, бесед, брошюр и т. п., но ни в коем случае не насильственно, не насаждалась, как это «обещается» теперь всеми поступками и приемами большинства ревкомов...»
Ходоровский поставил жирный вопросительный знак против этой строки, потом добавил еще восклицательный и подчеркнул всю фразу. Вот он, милый Миронов, весь тут как на ладошке! А вы что думали, он, так сказать, бескорыстно надел звезду на фуражку? «И кажется, он уже начинает перерастать сам себя... — с легким раздражением подумал Ходоровский. — Год-полтора назад он был куда примитивнее...»
Ходоровский вышел из-за стола, отпер несгораемый шкаф и, порывшись в папках, достал одну из них с чернильной надписью: «Начдивы». Полистал разные анкеты и справки и нашел захватанный руками листок с воззванием Миронова к казакам в декабре семнадцатого года, где он пытался разъяснять смысл политической борьбы в тот период. Листовочка была, надо сказать, более чем доступная самому темному казаку:
«Социалисты, как и верующие во Христа, разделяются на много толков или партий...
«Что же это такое?» — спросите вы. Одному богу молятся, а поразделились. Совершенно верно — молятся одному богу, но веруют по-разному.
К своей конечной цели партии идут различными дорогами. Например. Партия народных социалистов говорит, что и землю, и волю, и права народу окончательно мы дадим через 50 лет; партия правых социалистов-революционеров
...Итак, еще раз: большевики требуют немедленной передачи земли, воли, прав и власти трудовому народу, они не признают постепенного проведения в жизнь своих требований сообразно с условиями данного момента. Они не признают также никакого единения с остальными партиями, особенно буржуазными...»
«Ноне же...» — с сарказмом повторил одно из местных словечек Ходоровский, теряясь в догадках: так ли уж был темен сам Миронов или просто приспосабливался к языку станичников? Захлопнул папку, сунул на место и возвратился за стол, к нынешнему докладу начдива.
Что же дальше?
«3. В данный момент не нужно бы брать на учет живого и мертвого инвентаря, а лучше объявить твердые цены, по которым и требовать поставки продуктов, предъявляя это требование к целому обществу данного поселения...
4. Предоставить населению под руководством опытных политических работников строить жизнь самим, строго следя, чтобы контрреволюционные элементы не проникали к власти...»
«О-хо-хо, милые мои, это уже не его, Миронова, мысли, а заповеди бывшего комиссара, покойника Ковалева! Опять речи про местные и окружные Советы, но ведь это прямо противоречит нашим установкам на места!..» — вздохнул Ходоровский и поставил жирную галку около резолюции Аралова — члена РВС и начальника оперативного отдела Наркомвоена: «ВСЕЦЕЛО ПРИСОЕДИНЯЮСЬ к политическим соображениям и требованиям т. Миронова и считаю их СПРАВЕДЛИВЫМИ... Аралов».
Аралов и главком Вацетис, по мысли Ходоровского, клюнули на удочку Миронова, теперь придется их сворачивать с этой опасной стези... Кстати, каково мнение Сокольникова на этот счет?
Ходоровский попросил соединить его с Сокольниковым, как представителем ЦК партии на Южном фронте.
Через некоторое время состоялся разговор по прямому проводу.
Ходоровский. Не считаете ли вы, что приближается момент, когда по политическим соображениям было бы целесообразно перевести Миронова в другую армию, подальше от родных станиц?
Сокольников. Я полагаю, что в этом надобности нет. Организация красных казачьих частей — дело насущное и своевременное. Неплохо было бы иметь еще одну кавалерийскую часть... Кроме того, надо иметь в виду, что Миронов один стоит целой дивизии!
После этого связь прервалась.
Ходоровский усмотрел прямую опасность в том, что большинство в Реввоенсовете склонялось к поддержке Миронова. Могла пострадать «основная линия», о которой настойчиво говорил сам Троцкий. Поэтому Ходоровский приказал отбить письмо-телеграмму самому наркому и в течение суток во что бы то ни стало разыскать председателя РВСР, где бы он ни находился. В письме говорилось: