Красные и белые. На краю океана
Шрифт:
— Как очутились в Чурапче?
— Ехал по торговым'делам в Якутск.
— На чем же ехали?
— Олени пали от голода.
— Разве не знаете, что Якутск осажден моими войсками?
: Охотск не имеет связи с Якутском, а я уже второй месяц в пути.
— И Охотск не знает о нацодном восстании поотив большевиков?
— Вероятно, нет.
Странно! Я послал нарочных с воззванием к жителям Побережья переходить под знамена моего восстания, — подчерк-пул два последних слова молодой человек. — Мне известно, что Охотск захвачен есаулом Бочкаревым, красные бежали
Может быть, ведь я так давно из Охотска, — согласился Андрей.
— Вы шли через Аллах-Юнь?
— Другой тропы из Охотска нет.
— В Аллах-Юне были до резни или после? — как о чем-то совершенно обыденном спросил молодой человек.
— О к акой резне речь? —сразу похолодев, спросил Андрей.
– 1 Саха-Омук — «Якутская нация» — националистическая организация, существовавшая в Якутии до 1928 года. (Прим, автора.)
Ш
— Отряд Елагина догнал красных в Аллах-Юне и перерезал всех.
— Как всех? И мужчин и женщин?
— Над бабами потешились, для того и бабы,— молодой человек смачно сплюнул и похабно выругался. — А вы знаете, с кем разговариваете? Корнет Василий Коробейников, командующий народной армией Якутии...
Но Андрей уже не слышал, что говорил Коробейников, кровь отхлынула от его лица, в глазах почернело, он сполз со скамьи на пол.
— Что с ним? Положите его на скамью,— приказал Коробейников. — Приведите в сознание...
Андрей пришел в себя, сказал упавшим голосом:
— Я обессилел от голода и усталости.
— Вас накормят и отправят в Якутск на олешках. Никто из повстанцев не задержит на дороге, если доставите якутскому ревкому мой ультиматум о сдаче. Своих офицеров послать не могу — повесят,— словно оправдываясь, .добавил Коробейников. ,
Предложение было таким неожиданным и счастливым, что Андрей согласился без колебаний.
— Со мной шел проводник. Его тоже арестовали. Прошу освободить.
— Он якут? Пусть едет с вами как представитель восставшего народа. Даю сутки на отдых, а завтра в путь.— Корнет мягко, по-волчьи ступая, прошелся по избе. — Возможно, вы и не торговый агент, а большевик и мне следует вас повесить, но я подожду. Захвачу Якутск, и люди позабудут даже звук этого проклятого слова,— серебристо рассмеялся Коробейников, не убирая с лица надменного выражения. — Если вы действительно работник фирмы «Олаф Свенсон», то сработаетесь и со мной. Скоро я стану полным хозяином тайги и Побережья, и фирма ваша не пожалеет для меня ни долларов, ни оружия.
С пропуском в кармане Андрей и Джергэ спешили в Якутск, их не задерживали патрули, не останавливали заставы -мятежников. По обочинам тракта горели костры, то и дело сновали лыжники, к Якутску и в Чурапчу ехали всадники, шли вооруженные охотники, на оленьих нарах везли туши мороженого мяса, связки сушеной рыбы.
— Пропуск Коробейникова кое-что значит. Никто нас не задерживает,— сказал Андрей. — Поражаюсь, что этакий юнец стоит во главе многих людей.
— Земля черна, да на ней трава растет, снег бел, да его собаки пачкают,— философски отозвался Джергэ.
В каждой
сильнее негреющих солнц. Андрей вновь погрузился в безысходную свою тоску. «Неужели Феона погибла в Аллах-Юне?» От этой мысли сжималось сердце и жизнь превращалась в бессмыслицу, ничего не оставалось, кроме жестокой тоски и мести.
Под Якутском их опять задержали, на этот раз уже красные, но Джергэ ухитрился бежать. Андрея доставили в Чека, дежурный не стал тратить время на расспросы и посадил его в одиночную камеру. Только через три дня Андрея вызвали к председателю Губчека.
— Белый шпион, — уверенный в своем предположении, сказал председатель.
Андрей объяснил, кто он, зачем шел в Якутск, передал не отобранный дежурным ультиматум корнета Коробейникова. Председатель прочитал ультиматум, небрежно отшвырнул, сказал убежденно:
— А все-таки шпион!
Андрей не стал спорить, торопясь вызвать сочувствие к людям, оставшимся в Аллах-Юне; он рассказал об их трагическом положении и попросил о помощи.
— Им уже ничего не нужно. Все уничтожены врагами, кроме одной женщины...
— Как ее зовут? — быстро спросил Андрей, и робкая надежда встрепенулась в его сердце.
— Мне не передали ее имени. А вам-то какое дело до женских имен?
— В Аллах-Юне я оставил жену.
Какая-то светлая искра промелькнула в свинцовых глазах председателя,
— К сожалению, не знаю имени женщины, оставшейся в живых. Бандиты увели ее в Охотск, а всех остальных прикончили, так донесли охотники — свидетели расправы в Аллах-Юне,— ответил председатель, но, спохватившись, спросил подозрительно:— Почему оказались у корнета Коробейникова?
Андрей снова объяснил.
— Сомнительный вы человек. А нам сомнительные и подозрительные не нужны, пока попридержу до выяснения личности.
А восстание тем временем ширилось. Несколько тысяч мятежников готовились к штурму Якутска. Гарнизон и горожане попали в тяжелое положение: не хватало бойцов, оружия, боеприпасов. Ревком объявил город на военном положении, по ночным улицам ходили патрули, всех подозрительных отводили в комендатуру. Ревком обратился за помощью к Реввоенсовету Пятой армии. Из Иркутска радировали, что посылают большой, хорошо вооруженный отряд под командой партизана Каланда-рашвили. Отряду предстоял трехтысячеверстный путь в суровых условиях зимы, в опасной атмосфере засад и тайных ловушек противника.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Стояла заиндевелая ночь.
На почтовой станции было многолюдно, по лавкам сидели полураздетые вооруженные люди, в дымном свете коптилок взблескивали кинжалы, рукоятки сабель, насечки кавказских поясов, ордена. Русская речь перемежалась грузинскими словечками, чеканным говором латышей, сюсюкающим акцентом бурятов.
В центре общего внимания находился длинноволосый, с роскошной бородой, пожилой человек с красивым лицом, с черными веселыми глазами. Был он в черкеске, но в меховых пыжиковых торбасах, поверх черкески еще была безрукавка из желтого хрома; орден боевого Красного Знамени мерцал на груди.