Красные листья Гомбори. Книга о Грузии

Синельников Михаил

Песнь песней Никорцминда

Лиру держа на груди,Остановившись в пути,Вижу я луч впереди,Словно во мгле лабиринта.Чудо твой зодчий воздвиг,С благостью отчей воздвиг,Небом венчая твой лик,Тебя, Никорцминда!Стены украсил резьбой,Вещим сплетением чисел,И горизонт голубойС мыслью о вечности сблизил—Кто же зажег здесь для насЯростный твой хризофраз,Блеск, нестерпимый для глаз,Твой столп, Никорцминда!Что за бесценный заветБыл нам оставлен веками!И безграничен свет,И гармоничен камень.Кто же над миром вознесГраней суровый тес,Вытесал твой утес,Тебя, Никорцминда!Словно из области сна —В облаке благодатиПламенная белизна,Плавных порталов объятье.Кто же тебя сотворил,Гору, любя, сотворил,Волею горних сил,Гора, Никорцминда!Ровно двенадцать лампадСмотрят в двенадцать окон.Что

за огни горятВ доме твоем высоком!Чьим же во тьме временДухом воспламененФакел земных племен,Твой свет, Никорцминда!Высекло здесь ремеслоФресок немую поэму.Благоговейно сплелоВремя из них диадему.Кто же тебя расписал?И по узорам зеркалИскры свои разбросалКостер – Никорцминда!К почве сведя божество,Линий слиянье изведав,Славишь твое торжество,Как исполненье обетов.Свиток твой величав.Смерть и забвенье поправ,Крепко стоит архитрав —Собор – Никорцминда!Словно шумящий лес —Купол широкий крыши.К вольным блаженствам небесВыше восходишь, выше.И – за пролетом пролет —Шаг переходит в полет,Вышнее благо лиетСама Никорцминда.Здесь твой грузинский взгляд,Пьющий простор, всемирен,Заревом красок богат…Крылья простер Сирин!Крыльев бы, крыльев нам,Силы – живым крылам,Правь же пространством, храм,Цари, Никорцминда!Храм твой громокрылат,Своды его непреклонны,Годы его хранят,Гулко поют колонны.Времени круговоротЗодчества не зачеркнет.Славя родной народ,Свети, Никорцминда!

Паоло Яшвили

Письмо Анне Ахматовой [36]

Знай: я тебе соболезную,Плачу о смерти Блока.Робкой, забывшей небесное,Стало душе одиноко.Ко мне приезжай! Отдаленнее…Но станешь сестрою милой!Иль Петербурга агониюНавеки ты полюбила?Спасет благодать тбилисская…Ах, чудится нам обеимТень принца, такая близкая!И вместе мы сиротеем.Усталое тело ранееТы омывала туманом…А наша страна – ИспанияВ июле пламенно-пряном.Безвестными перепутьямиБрести за судьбой готова.Свой бубен я подарю тебеИ лебедя золотого.Воспрянешь, собравшись с силами,Румянец твой загорится…Коснешься устами стылымиПальцев Тамар-царицы.

36

Это послание сочинено от имени вымышленной поэтессы.

Али Арсенишвили [37]

Вагон. На лошадях, пять гусаров в Ацкури.Воскрешена твоя оригинальность,Похожа на коралловые груды.И наш вояж… Последняя реальность,Иль, может быть, единственное чудо.За поездом тянулся след цветущий,Похожий на цветение ткемали.Твои слова, пересекая кущи,Левкоями за ветром улетали.Ты с нами был, отбросивший котурны,Наш друг бесценный, шел ты по долинамВ раскачке декламации столь бурнойПростым солдатом или Лоэнгрином.За горы солнце спряталось абреком,Тьма потекла по горному отрогу.В селенье сонном бедная аптекаДала нам сад бодлеровский в дорогу.Грядущее минувшим опьянилось,Когда стихов нас окружила стая,Нам в блеске Имеретия явилась,Арабских сказок книга золотая.Но ты оглох от выкриков Нерона,Который опьянен пожаром Рима.В костеле пел орган, то монотонно,То громогласно и неутомимо.Иль хан тебя встречал?.. Шумели флаги,Шепталась свита, никли опахала…Иль Ида Рубинштейн тебе, бродяге,Ступни благоговейно омывала?Как вдруг – виденье Иродова трона,И ты услышал клятву Саломеи…Смотрел на поединок изумленно,Глядел на гибель Гамлета, немея.Последним все увидели Брюммеля,Его цилиндр зеленый, взор туманный.Все трое, восторгаясь, обомлели…Урок – Али, Паоло, Тициану!

37

Али Арсенишвили — критик, принадлежавший к группе «Голубые роги».

«Мне, Паоло Яшвили, желтый наскучил Данте…»

Мне, Паоло Яшвили, желтый наскучил Данте,Я – за Шекспира, но – занавес! Шекспира долой!Как быть… для меня Бетховен – только старик глухой.Магнит мне вручило минувшее, в любом усомнюсь таланте.Быстр, иль как змей, замедлен, мыслю только стихами.Все-таки предпочитаю всегда разжигать огонь.Всем желающим высыплю искры мечты на ладонь.Мерещится мне бессмертие с ледяными руками.

Танит Табидзе [38]

В желтом Орпири по следу цаплиХодит поэт, перепуганно-жалкий.Слезы в глазах, и руки ослабли,В твою колыбель он сыплет фиалки.Певец малярии грезил о мае,Цветенье мая – Танит Табидзе.Но плач орпирского Адонаи [39] Все не иссякнет, не прекратится.Молочные зубки твои – о, горе! —Стенаний отцовских не остановили.Но вырастешь и пожалеешь вскореРод незадачливый МакашвилиВ траурных тучах сейчас – Цицамури [40] ,А там – безоблачные картины…Но жаль, что в Кахетию столько хмуриЗаносят пришлые имеретины.Ноет

отец: «Года ослепилиОтца моего в нашей топи хлюпкой!»Танит! Среди аистов рослых ОрпириПухлой ползаешь ты голубкой.Цветущей Кахетией мать гордится,Хафизу отец доверяет печали…Возьмет и тебя, о, Танит Табидзе,Горячка зеленого Цхенисцкали!Гибельна кровь отца – поэта,Кровь материнская – боль и терзанье.Ужас орпирский томит до рассвета,Но Рождество твое – край Алазани.Быть может, отец вас покинет тихо,И горестно мать над ручьем прослезится…Пусть Бог сохранит от всякого лиха,Пусть благословит он Танит Табидзе!

38

Стихотворение обращено к Танит Табидзе, дочери поэта Тициана Таидзе и Нины Макашвили.

39

Адонаи – одно из имен Бога у иудеев. Тициан Табидзе написал стихотворение «Адонаи», вероятно, под впечатлением пьесы Гуцкова «Уриэль Акоста» в постановке К. Марджанишвили.

40

Цицамури – место, где произошло убийство великого грузинского поэта Ильи Чавчавадзе.

Шалва Апхаидзе

Письмо Сандро из Тбилиси

Здесь в иконописи эмалевойТбилиси меркнет нежнолицый.Сквозь каменную пыль, сквозь маревоМой взор пытается пробиться.О Грузия! К тебе, израненной,К земле – сестре моей – взываю…Но в пламени – дома и храмины,Спасенья нет родному краю.Мир исчезает, нам завещанный,Как призрак знойного Исани [41] .Забыл Тбилиси Благовещенье,И мы забыты небесами.Здесь – кашля жар… Глазные впадиныПодобно вырытой могиле.Сандро! Все лучшее украдено,Остался быт клопов и пыли.Послевоенный сплин томителен.Сырым стал ветер. На закатеМы – робкие затменья зрители…Грядет последнее Распятье!Паломники в песках… Язычники!Нино [42] и Клеопатра – с ними!Я вновь тоскую по Сапичхиа [43] ,Твое, Сандро, я слышу имя.

41

Район старого Тбилиси.

42

Святая Нино – просветительница Грузии, канонизированная церковью.

43

Место близ Кутаиси.

Иванэ Кипиани

Зима

Вот сумасшедшая вступила в мой дом старухаИ лошадь белую впустила в мое затишье.Погибшие лебяжьи стаи, накаты пуха,Внизу расположились храмы, Кааба – выше.Хрустальные оскалив зубы, конь веселится,Мелькают, вздрагивают степи, дрожат, немея.Гроб черный пуст. Кровь сонных комнат во мгле безлицейПьют белокрылые, большие, слепые змеи.Чернобородые во мраке встают пьянчугиИ с криком разрывают в клочья белье, перины.Здесь бирюзовая пустыня ревет в испуге,Рев непрестанно нарастает, как голос львиный.Погибшие лебяжьи стаи, накаты пуха,Внизу расположились храмы, Кааба – выше.И сумасшедшая внезапно пришла старухаИ лошадь белую впустила в мое затишье.

Николо Мицишвили

Цминданиани [44]

Раз в сто лет бывает миру явлена цминданиани —Птица-пламень с телом рыбьим, сеющее грех созданье.Лишь церковную ограду заприметит на погосте,Прянет на верхушки елей – метеором – злая гостья.А внизу, в замшелой церкви, растревожатся святые…Как ножи над телом вражьим, свечи вспыхнут золотые.В этот миг Святой Георгий ослабеет в кольцах змия,Вздрогнет Петр; цепенея выронит дитя Мария.И сломает крест Спаситель, руки вскинувший высоко,И закроется, затмится мглой всевидящее Око.Незадачливый прохожий, обданный смолой и варом,Помешается, исчахнет, в пламени исчезнет яром,Сила зла неуязвима, до зари все длится схватка,И душе заблудшей церковь наважденьем мучить сладко.Утром сгинет злая птица, с воплем полетит лесами,Всюду уголья роняя, и леса охватит пламя.

44

Проклятая птица, сатанинская, птица несчастья и «Nevermore». (Примеч. авт.)

Зевота ночи

Вокруг тиха ночная дрема,Но в тонком посвисте тоскиВступили тени в сумрак дома,Неосязаемо-близки.Колокола гудят надрывно,Рыдают бубны… Бред и тьма. .«Мой милый, разве я противна?Придешь ко мне, сойдешь с ума!»Так ночь всегда, всегда взывала. .И чувствую – в глуши ночнойУже иное покрывалоНакинуто на разум мой.Храм рушится, чей полный жаромКирпич я смел в крови обжечь.Бегу отсюда Валтасаром,И пышет огненная печь.Скорее прочь от пепелища!Но нет дороги никуда…– Сойдешь с ума! – так ветер свищет.– … с ума! – грохочут провода.Мы – как разбойники в вертепе,Лихие думы… ВоровскиС ворот иного мира – цепиВы сбили и смели замки!О, ночи жуткая зевота!Мозг изменил, как ни лукавь. .О, ярость мысли и тенета,Неведомых видений явь!

Колау Надирадзе

Автопортрет

Я азиат, мне снится зыбь залива,Экватор, знойный морок, львиный храп,Возник на дюнах след тяжелых лап,И звери ищут зарослей лениво.Рябь золота, парчи, слоновой кости,В ручьи из пагод идолы глядят,Замкнули путь засовами громадПолярные моря в холодной злости.И с перебитым носом от рожденья,Плыву, пытаюсь одолеть волну,Ношу лорнет и улиц блуд кляну!Когда б Творец пересмотрел творенье,Едва ли так был сир и одинокСтиха недрессированный щенок.