Красные листья Гомбори. Книга о Грузии

Синельников Михаил

«Там были души женские поглубже…»

Там были души женские поглубже,Они гостей прочитывали тут жеИ знали, кто и для чего пришёл.Покуда муж звал за накрытый столИ в тостах изощрялся балагуря,Ломилась в дом невидимая буря.Глаза спешили (хоть чужому – пусть!)Свою тревогу высказать и грусть,Не выразив ни тени своеволья…И длился разговор среди застольяС хозяином – горячий и живой,И молчаливо-искренний – с женой.

Местный колорит

Цветы, верёвки бельевые,Детей

крикливая играИ связки перца огневые,Всё это – в тесноте двора.Судьба, лишившая простора,В кругу соседского теплаЗавмага, опера и вора,И живописца собрала.Обед. Несут вино, закускуНа общий стол со всех сторон…А там девчонка гладит блузку,И солнцем высвечен балкон.И к ней-то, нежной и воздушной,Летит над смесью голосов,Над перебранкой добродушной,Влюблённого призывный зов.И вот сбегает по ступенямОна, желанна и легка,Овеянная нетерпеньемАвтомобильного гудка.

Звиад

И по лицу большие слёзыРазмазывавший кулаком,С экрана он, лишённый дозы,Вещал, что с истиной знаком.Вопил, что лучше этой властиНе будет в мире ничего,Был даже искренен отчасти,И время вынесло его.И на одном из первых сборищ,Суливших голод и отстрел,Шептался с дамою, злословящ,И зорко в сторону глядел.А мы в толпе стояли рядом,Он быстро головой повёл,Меня обдал скользящим взглядом,И этот помнится укол.

«Изнурённый ненужной интригой…»

Изнурённый ненужной интригойУходил я в иные круги,Где кричали попутчики: «Прыгай!»И велел провожатый: «Беги!»Я, изведав отвагу и негу,Над провалом бежал по бревну,И, скатившись по вечному снегу,Прожил жизнь за минуту одну.Пусть в долины пришлось возвратиться,Но уже до скончания днейЭтих горцев гранитные лицаНад дорогой склонились моей.И ничто эти страсти и страхиПеред ведьмой, во мраке ночномОсвещенной коптилкою пряхиИ с проклятием рвущейся в дом.

«Кузнечики во мраке стрекотали…»

Кузнечики во мраке стрекотали,Жемчужные мерцали светляки,И в темноту вошла богиня ДалиС победоносным рокотом реки.И то была Диана и Пленира,Белым-бела и вся обнажена,Одним рывком обнявшая полмира,Полнеба охватившая Луна.И ты испил неведомой отравы,И всё припоминаешь вдалеке,Что этой ночью нашептали травыНа сокровенном древнем языке.И, может быть, с крутого перекатаВ последнем сне, предсмертном, колдовскомЕще туда вернёшься, как когда-тоПо леднику скатившись кувырком.

Рукопись

А. Ц.

Он

руку опустил в дуплоИ вынул рукопись оттуда.Её трухою занесло,Но буквы целы, это чудо!Счастливый случай. Но ведь нетСлучайного в чаду сансары.И повесть эта столько летЖдала, суля судьбы удары.И, может быть, к нему воззвав,Тысячелетья год от годаВ ней Варлааму ИосафТвердил о радости ухода.

Гомбори

По обе стороны хребтаЛесов осенних густота.О, как они гормя горят!А воздух напоён вином,В долинах давят виноград,И горы в мареве хмельном.О, как тогда бушует, пьян,Листвы багряный ураган!И по дороге мчится вслед,И нагоняет столько лет.

Верхняя Хевсуретия

Вернуться ль путем небывалымВ расселину между мирами,Туда, где прикованный к скаламСтрадал Прометей-Амирани?Цвели эдельвейсы на кручахИ ржавые цепи свисали.В разрывах туманов текучихВиднелись дороги спирали.Пролёг по высотам КавказаПуть демонов и скалолазов.Ночами текли многоглазоНад Грузией груды алмазов.Страна под громадной Селеной,Богиней охотников Дали,Казалась особой вселенной,Земных в ней властей не видали.

«В ущелье дарят бурку…»

В ущелье дарят буркуИ наливают эль,И девочку-хевсуркуКладут тебе в постель.Смеющиеся лицаБлагословляют дочь.Пытаясь отстраниться,Ты выбегаешь в ночь.И длится гул… О ком онГласит в годах былых?В нём горных духов гомонИ говор водяных.И входят в сон оттудаРазгневанная речь,Напиток Робин ГудаИ крестоносца меч.

«И Маяковский, бормотавший что-то…»

И Маяковский, бормотавший что-то,Когда его зарезав без ножа,В любви соединялись два сексотаИ хаяли, на привязи держа.Кляли его, и становился тише,Пока совсем в стенаниях ни стихТеперь пригодный только для афишиТонический имеретинский стих.Он жалок был, но в недрах сокровенныхЕго души, во мгле его тоскиВращались очертания вселенных,Пылающих миров материки.

Галактион Табидзе

Арест жены припоминая,Он, пьяный, шёл, куда вела,Петляя, бабочка ночная,Туда, где чуть светлела мгла.Вбегая в чью-нибудь квартиру,Кричал: «Пришел Галактион!»И горько жаловался миру…Несли вино со всех сторон.Порой, решив коллег обидеть,Льстецов презревши волчью сыть,Любил с расстрельщиком он выпитьИ с прокурором пошутить.