Красные нити
Шрифт:
Медицинские сотрудники вынуждены были уступить. Стас попросил их выйти из палаты, а потом подошел к кровати, на которую бережно переложили Диану.
— Ну, как ты? — спросил он и ободряюще улыбнулся ей.
— Нормально, — она устало улыбнулась ему.
Лицо у Злотниковой было бледным, под глазами залегли синяки, а глаза слегка заплыли. Вид у девушки был несчастный и измученный.
— Ты выполнил свою часть нашего договора, — произнесла она тихо.
Стас усмехнулся. Диана пыталась быть серьёзной, но сказанное прозвучало
— Да, похоже на то, — вздохнул он.
— Дай мне бумагу и ручку, — попросила Диана.
Стас дал ей свой блокнот, куда записывал показания и информацию по разным делам, и ручку.
Девушка быстро написала что-то на листке блокнота, затем щелкнула ручкой, прицепила её на блокнот и протянула всё это Стасу.
— А теперь, если ты не против, я очень хочу поспать… Но, я жду тебя с визитом!
— Обещаю, — улыбнулся Стас. — Обязательно навещу тебя, как только всё закончится.
— И про цветы не забудь! — с шутливой претензией в голосе, напомнила Диана.
— Непременно, — пообещал Корнилов.
Выйдя из палаты Дианы, он открыл блокнот и буквально застыл на пороге, от написанных рукой Злотниковой имени и фамилии.
— Да чтоб тебя! — тихо выдохнул Стас. — Твою же мать!..
Врать Диане смысла не было. И Стас ей верил. А если так, всё теперь, куда сложнее и опаснее, чем казалось на самом деле.
ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ
Вторник, 26 января
Я и раньше терпеть не могла этот газированный напиток со странным цветом, от которого почему-то большинство людей сходит с ума! А уж после того, как пару ящиков с этой жидкостью, выпали из пластиковой упаковки и едва не пришибли меня, моё отношение к ней стали откровенно враждебными!
Ну, теперь пусть только кто-то попробует напевать при мне «Праздник приближается!..». Я сразу же настоятельно посоветую тому человеку взглянуть на множество болезней желудочно-кишечного тракта, который возникает от этого «волшебного» напитка!
Водитель грузовика высадил меня, едва мы только оказались в черте города. То есть буквально за МКАДом. И я ещё, потом, полчаса шагала до метро Алсуфьево, стуча зубами от холода.
Хорошо ещё, что в метро меня никто не задержал: помогло то, что я затерялась в толпе граждан, что спешили на работу.
Оказавшись в вагоне поезда метро, я едва не застонала от блаженства. Звучит, конечно странно, но если вы не ночевали в лесу, на морозе, в мокрой одежде, вам не понять, какое это счастье — просто оказаться в тепле! Даже в таком неуютном, как метро.
Мне было так хорошо, что я даже начала засыпать и упала на плечо сидящего рядом парня. Но, я быстро опомнилась и смущенно извинилась.
На метро я добралась до здания УВД Москвы. На контрольно-пропускном пункте, едва узнав меня (многие здешние сотрудники знали меня в лицо) два парня в полицейской форме немедленно доложили обо всё Аспирину.
Я уже представляла себе разъярённого Антона Спиридоновича
Его появление повергло меня в лёгкий шок, но это чувство тут же сменилось мощным приливом радостного чувства.
Я была счастлива просто видеть его и знать, что он рядом, передо мной! Я испытывала всплеск теплых и позитивных эмоций, внезапно осознавая, что просто могу коснуться Стаса и просто обнять его.
Я сорвалась с места, бегом бросилась к нему. Корнилов ринулся ко мне навстречу, на ходу раскрыл руки.
Мгновение, он решительно и порывисто движется ко мне. Мгновение, и я упала ему на грудь и тут же почувствовала, как сильные руки Корнилова от души, крепко, с чувством прижимают меня к нему.
И в этот миг я поняла, что ничего не желала так сильно в последние несколько часов, как просто того, чтобы Стас меня обнял. Просто обнял и прижал к себе, как он это умеет.
Я почувствовала ладонь Стаса на своем затылке. Его пальцы зарылись в мои волосы.
— Господи… Ника… что ж ты вытворяешь!.. — выразительно прошептал Корнилов.
Его шепчущий голос проворным и ласковым зверьком скользнул в мои волосы, шустро и ласково обвил шею, затем перебрался на другое плечо и там свернулся в тёплый клубок.
По голосу я слышала, что Корнилов был одновременно напуган и, в то же время, испытывал невероятное облегчение.
А я снова почувствовала приступ вины за свой безответственный поступок, из-за которого Стас вынужден был испытывать бессильный страх. Омерзительное чувство, которое делало его слабым и беспомощным в его же глазах. Чувство вины хищными когтями болезненно поцарапало меня где-то глубоко внутри.
Я сжала в кулаках лацканы пиджака Стаса.
— Прости пожалуйста… — прошептала я в его грудь.
— Всё в порядке, — произнес он и попросил, — не извиняйся.
Он погладил меня по волосам, и я сильнее прижалась к его груди.
***
Спустя, примерно, минут семь я сидела в кабинете особой оперативно-следственной группы УГРО и в хронологическом порядке пересказывала последние двадцать четыре часа из своей жизни.
Разумеется, я не стала рассказывать о том, что Карабанов заставил меня раздеться перед ним.
Во-первых, я не хочу это вспоминать и, тем более, чтобы об этом знал кто-то ещё. Возможно, я расскажу об этом Стасу и Лере, но не более того.
Во-вторых, я боялась, что Стас или неукротимый Сеня, могут потерять контроль над собой и наделать глупостей, которые, с одной стороны обернутся большими проблемами, а с другой никак не изменят того, что случилось.
Мне выдали женскую униформу полиции, которая довольно неплохо на мне сидела, хоть и была немного великовата, и шерстяной уютный плед, которым я с благодарностью укрылась. Мои голые ступни находились в тазу с горячей водой, а ладони приятно грела чашка с горячим шоколадом.