Красные нити
Шрифт:
Мои досадливые и угрюмые размышления прервал ворвавшийся в тишину длинного коридора пронзительный детский крик.
Тонкий, срывающийся на истеричный хрип крик перепуганного ребенка.
Я вздрогнула, быстро повернулась в сторону крика. Резким хищным броском в сознание и тело ворвалась шальная тревога. С диким рвением в груди забилось сердце. Его удары пульсирующим эхом отзывались в кончиках пальцев рук.
Я тщательно вслушивалась, но теперь стены приюта хранили невозмутимую тишину. Одолеваемая пугающими
Укрытые темно-изумрудным ковром ступени уходили наверх. Я огляделась по сторонам. Коридор в обе стороны пустовал.
Все-таки в приюте сейчас тихий час, все дети спят. А воспитатели наверняка коротают время за чашкой чая.
Подгоняемая всё тем же неугомонным чувством тревоги, я ступила на лестницу, поднялась на второй этаж. Меня не покидало навязчивое и необъяснимое чувство, что за мной следят. И, нет не люди, а само здание. Сам приют. «Зеленая колыбель» словно действительно с холодным пренебрежением безмолвно наблюдала за мной.
Крик ребенка больше не повторялся. Он был коротким и внезапным, как случайный блик солнца среди городских улиц. Второй этаж был почти полной копией первого. Такие же блекло-зеленые стены с простыми узорами, такие же цветы, пальмы, фикусы, и декор из высушенных веток и цветов. Постояв здесь, я подняла взгляд выше, на третий этаж. Я ринулась дальше, вверх по лестнице. Изнуряющее беспокойство пульсировало во мне в такт скачущему сердцу.
— Что вы здесь делаете?! — чей-то резкий, строгий голос вспорол безмолвие.
Я вздрогнула на ступенях лестницы, оглянулась.
Ко мне подошел какой-то мужчина в зеленом пиджаке и черных брюках. У него были каштановые жидкие волосы, чуть ниспадавшие на лицо, усы и борода со следами проседи. Лицо с широкими скулами и глубоко посаженными глазами. Взгляд мужчины был властным, ледяным и колючим. Бледноватая кожа выглядела слегка влажной, или потной.
— Я повторю вопрос, — проговорил он раздраженным баритоном, — что вы здесь забыли?!
— Я… — проговорила я, сбитая с толку его агрессивным напором. — Я просто услышала крик…
— Ну и что?! — он поднялся ко мне на лестницу. — Это дает вам право шляться, где вам вздумается? Здесь живет больше полторы сотни детей! Иногда они кричат и капризничают! Вы впервые слышите об этом?
— Простите, — ответила я, с трудом выдерживая взгляд его темных глаз. — но мне не показалось, что кричавший ребенок не просто капризничал…
— Так, я не знаю, кто вы, но вам лучше уйти отсюда. Возвращайтесь на первый этаж. Если вы приехали кого-то навестить, то все встречи проходят только на первых этажах. Там есть для этого специальные комнаты.
С этими словами он взял меня за руку, и повел вниз. Я безвольно, послушно пошла следом, не смея противиться.
Когда
Они стояли там, все восемь. Молча, в ряд, на фоне тусклого зимнего света из окна. Те самые восемь девочек, чьи воспоминания я увидела в комнате для встреч. Их взгляды были устремлены на меня. А на бледных лицах замерло бесстрастное печальное выражение.
Мужчина в зеленом пиджаке свел меня на первый этаж, и нетерпеливо махнул рукой в сторону комнаты для встреч, в которой я оставила Лерку и Раду.
— Идите, — почти приказным тоном велел он. — И вздумаете ещё раз шастать, где вам вздумается, я предупрежу охрану, чтобы вас больше не пускали на территорию приюта!
— Извините, — пробормотала я стыдливо.
Мне ничего не оставалось, как послушно вернутся к комнате для встреч.
Но когда я подошла туда, Лерка уже вышла, а Клавдия уводила за руку Раду. Девочка обернулась на звук моих шагов. Тут она что-то тихо спросила у воспитательницы, та кивнула, и отпустила руку Рады. Дочка погибшей Валентины бросилась ко мне.
— Вытяни руки! — прощебетала она с счастливой улыбкой.
— А… Ладно, — я неловко вытянула вперед сложенные ковшом ладони.
Рада быстро положила в мои руки две конфетки в ярких обертках.
— Спасибо за подарок! Передайте маме привет! Пока! — Рада помахала мне рукой, и весело ускакал к воспитательницы.
Я еще несколько секунд, стоя с протянутыми руками, оторопело глядела ей вслед.
«Передайте маме привет!». Эти слова голосом Рады ещё долго звучали в моей голове.
Мы с Леркой вышли из здания приюта. Я натянула на руки перчатки, и уставилась на снег под ногами. В душе стыла печальная досада.
— Как она приняла подарок? — спросила я, когда мы шли к машине Лерки.
— С писком и восторгом, — усмехнулась Логинова. — Очень позитивная девчушка.
Я на мгновение одобрительно улыбнулась, и снова задумалась.
— Кстати, в упаковке оказалась интерактивная игрушка-щенок, — сообщила мне Логинова.
— Интерактивная? — переспросила я.
— Ага, — кивнула Лера. — Тявкает, скулит и писается.
— Лера…
— Ладно, только тявкает и скулит, и ещё виляет хвостиком, — усмехнулась Лерка. — Не очень дешевая игрушка, к слову.
— Да, наверное… — отстраненным голосом согласилась я.
— Да что с тобой такое? — не выдержала Лера. — За что ты опять себя коришь? Ты же выполнила последнюю просьбу той женщины! Ну! Твоя совесть чиста! Что опять не так то?
— Да… ничего, — не хотя ответила я.
— Роджеровна ты врать не умеешь, — ехидным голосом заметила Лера. — Давай, выкладывай. Что? Опять что-то увидела?