Красные нити
Шрифт:
— Только если ты не пытался несколько лет к ряду уничтожить банк своего старого приятеля, — с недобрым прищуром, едко произнес Сильвестр.
— Сильвестр ты утрируешь, — покачал головой мужчина в сине-стальном пиджаке. — Я никогда не пытался уничтожить твой бизнес, я просто убеждал тебя поделится.
— Мы это уже обсуждали не один раз, Аккорд, — с нескрываемой неприязнью процедил Сильвестр. — Ты уже двенадцать лет не даешь мне покоя, пытаясь оторвать кусок от того, что я создал. От моего дела, от моего банка!
Последнее слово Гольшанский
Аккорд, он же Леон Корф, неопределенно шевельнул седыми бровями.
— Да, Сильвестр, ты настоящий гений и умелый бизнесмен, — Аккорд ответил издевательский полупоклон. — Ты действительно с нуля, сам создал свой банк, сам потом и кровью… кровью особенно… заработал свой первый капитал.
Корф остановился возле стола начальника тюрьмы, и раскрыл лежащую у края стола папку. В таких обычно держат дела заключенных.
— И, хочешь верь, хочешь нет, я тебя уважаю, — глядя в документы папки серьёзно произнес Аккорд. — Но, не твоего сына, Сильвестр.
Голос Леона похолодел, а когда он поднял взгляд на Гольшанского, его глаза смотрели со сдержанной каменной суровостью.
— Ты смотрел новости, Сильвестр?
Гольшанский чуть поджал губы. Он подозревал, что заявление его сына заденет Аккорда. Именно поэтому поступок Ореста так разгневал его. Леона Корфа, по прозвищу Аккорд можно было обвинить во многих грехах. В убийствах, шантаже, финансовых спекуляциях, контрабанде и прочих преступных действиях. Но чего за главой одной из крупнейших мафиозных группировок не водилось никогда так это подлости и низости. Леону Корфу совсем не чужды были законы чести и совести. Конечно, и на то, и на другое у него были очень своеобразные взгляды, но уж точно Аккорд никогда бы не стал опускаться до того, чтобы подставить и обвинить в преступлении неугодного человека. Леон Корф расправляется с соперниками собственными силами, а не спускает на них продажных полицейских, судей или прокуроров. Кто угодно, только не Леон Корф.
— Я видел выступление Ореста, если ты о нём, — проговорил Сильвестр вынужденно. — И готов принести тебе извинения. Прости. Он ещё мальчишка. Сам понимаешь, молодость, горячность, ярость.
— Да, всё так, — кивнул Аккорд. — И потому, я предлагаю тебе сделку. Ты уступаешь часть акций твоего банка, я не трогаю ни твоего сына, ни твою семью.
Гольшанский двумя широкими шагами подошел к столу начальника. Аккорд замер, вскинул брови.
Сильвестр, прожигая его взглядом, чуть наклонился вперёд, и тихо прорычал:
— Нет.
— Я в тебе не сомневался, — покачал головой Аккорд. — Но и ты во мне не сомневайся.
Последние слова прозвучали с выразительным намеком.
— Кстати, мне просто любопытно, — Аккорд кивнул на раскрытую папку. — Это правда сделал ты? А?
— Не твоё дело, — прорычал в ответ Сильвестр. — Ты всё сказал? Есть ещё предложения?
— Боюсь, что нет, — холодно и спокойно ответил Аккорд. — Боюсь наша встреча себя исчерпала.
— Согласен, — процедил
ЕЛИЗАВЕТА ГОЛЬШАНСКАЯ
Четверг, 14 января
Отливающая тусклыми бликами дверь резво открылась, и в конференц-зал вошли четверо мужчин почти в одинаковых деловых костюмах. Даже внешне они были похожи. Темноволосые, с южно-европейской внешностью и чуть смугловатой кожей.
— Добрый вечер, — одарив мужчин скупой улыбкой, произнесла Елизавета Гольшанская.
Постаревшая, но не утратившая аристократичную стать и грацию женщина взглядом указала на пустующие за длинным столом стулья.
— Прошу, господа.
— Добрый вечер, госпожа Гольшанская, — поздоровался один из мужчин.
Он выглядел самым уверенным из них. И часы на его левой руке так же были дороже, чем у остальных. Наверняка и ездит он на более дорогой машине. Поэтому Елизавета Гольшанская сосредоточила свой взгляд на нём.
— Спасибо, что согласились прийти, — произнесла она немного грудным голосом. — Мне было тяжело найти адвокатов, которые согласятся работать на благо Сильвестра.
— Понимаю, — ответил всё тот же мужчина с часами от Картье на левой руке, — и дело вовсе не в морально этической стороне, как вы, наверное, догадываетесь госпожа Гольшанская.
Женщина плавно, изящно изогнула тонкие брови в сдержанном удивлении.
— Неужели? — с холодком произнесла она. — Мне кажется я предлагала достаточно серьёзную сумму.
— В обычных обстоятельства, более чем, — согласился «главарь» адвокатов.
Остальные трое пока что помалкивали, деликатно внимая беседе Елизаветы и их главного.
— Но, вот это, — адвокат с дорогими часами положил на стол вскрытый конверт, — кардинально меняет всю ситуацию, госпожа Гольшанская.
Елизавета сжала губы, втянула носом воздух, и расправила плечи.
— Судя по вашему виду, — улыбнулся главный из адвокатов, — вы отлично осведомлены о содержании письма, госпожа Гольшанская.
— Лучшем, чем вы думаете, — холодно ответила женщина, глядя на конверт на столе. — Такие письма с угрозами получили все, к кому я пробовала обратиться за помощью. Даже мне самой пришло подобное.
— Но, вы не испугались, — ухмыльнулся главный адвокат.
Елизавета подняла на него ледяной взгляд серо-зелёных глаз.
— Речь идёт о моем сыне… Неужели вы могли подумать, что какие-то исчерченные каракулями бумажки в состоянии заставить меня испугаться?
Сидевшие перед ней адвокаты обменялись неуверенными взглядами. Только их главный выглядел вполне удовлетворенным.
Он поправил ворот своей рубашки на округлой толстой шее, и широко улыбнулся Елизавете.
— Я так и подумал, госпожа Гольшанская. Но, для нас нужна более… материальная мотивация, чтобы мы рискнули своими жизнями. Понимаете?
— Я удвою ваш гонорар, — проговорила Елизавета Гольшанская, — но, ни копейкой больше, господа.
— Нас устраивает такое предложение, — кивнул главный.