Красные нити

Поспешная Юлия

Локтев не ответил. Только нервно сглотнул.

Капитонов пару секунд смотрел ему в глаза. Внезапно он резко выругался, отшатнулся от него, поднял пистолет.

Я поднялась из-за стола. Грянул выстрел. Раздались крики.

На глазах у шокированного класса Локтев, крича от боли рухнул на пол. Из его окровавленной ноги на пол хлынула кровь.

Капитонов прицелился в него снова.

— Таким бесполезным и безмозглым выродкам лучше бы вообще не появляться на свет! — проговорил

он, с влажными глазами глядя на корчащегося от боли паренька.

— Исидор! — обратилась я.

Капитонов и все, кто сидел поблизости обернулись на меня.

Я стояла возле своей парты, глядя в глаза учителю.

— Сядь, — беззлобно бросил он.

— Они не виноваты, Исидор, — проговорила я.

— Я сказал: сядь! — он навел на меня пистолет. — Не зли меня, девочка!

Я смотрела ему в глаза, не обращая внимания на черный кружок дула пистолета.

— Ты думаешь, тебе станет легче если убьешь их? — спросила я.

— Заткнись! И сядь! — снова рявкнул Исидор.

— Думаешь, так ты сможешь отомстить за то, что происходило с тобой в детстве, Исидор? — спросила я. — Думаешь причинив боль нам ты, залечишь свою? Надеешься, оправдать таким образом свое бездействие и слабость?

— Ты… Ты… — выдавил Исидор, ошарашенно глядя на меня. — Да что ты можешь обо мне знать, малолетняя идиотка!

Я ответила не сразу.

— Ну, хотя бы то… — проговорила я, — как ты всегда существовал в стороне от тех, с кем хотел дружить и общаться.

Лицо Исидора изменилось, дрогнули брови, моргнули глаза.

— Ты стоял в стороне, в тени, издалека наблюдая, как другие дети играют вместе и веселятся, — продолжала я. мТы завидовал им, ненавидел их и злился на себя.

Я говорила это с печальным сочувствием, без обвинительных интонаций. Я старалась, чтобы в моем голосе так же звучало осторожно сострадание. Но без проявления жалости.

Опасный парадокс состоит в том, что по-настоящему жалкие люди приходят в ярость от проявления жалости к ним.

Ведь они, конечно, не жалкие. Одинокие. Брошенные. Презираемые. Не удачливые… Но только не жалкие.

— Так было всю твою жизнь, Исидор, — продолжала я, по-прежнему глядя в его глаза. — Ты всю жизнь доказывал себе и окружающим, что ты не хуже. Что ты достоин быть среди них… Но каждый раз тебя отвергали.

Я чувствовала, что иду по тонкому льду, или по лезвию ножа, образно говоря. Но иногда путь к душе человека, и дорога к сердцу проложены хрупким льдом, под которым пропасть пекла.

И сегодня, здесь, сейчас это был именно такой случай.

И я шла. Осторожно. Не торопливо. Уверенно.

— Тебя не редко избивали, верно? — спросила я, и сделала шаг вперёд.

Пистолет подрагивал в руке Капитонова.

— Это

было отвратительно, — покачала я головой. — Тебя считали слабым, хотя таким никогда не был. Ты продолжал бороться… Ты продолжал добиваться признания. Ты всего лишь хотел быть в компании… Чтобы у тебя были друзья, приятели, и конечно, любимая девушка. Как у всех.

Я вздохнула. Капитонова всхлипнул.

— Ты оставался сильным, не смотря на то, как часто тебя отбрасывали, пинали и отвергали, — продолжала я.

— Откуда… тебе знать-то… — выдохнул Капитонов. — А? От… откуда?

Я пожала плечами, чуть усмехнулась. По-доброму, тепло и сочувственно.

— Только сильный человек мог оставаться таким же упорным и старательным как ты.

Я подошла ближе. Теперь между нами было всего два-три шага. Я видела подрагивающий блеск в его глазах. Видела скопившуюся в душе Капитонова боль, стыд, и страх.

— Единственный раз, — продолжала я, — когда ты чуть не оступился произошел из-за того, что тебе отказали в выдаче диплома. Ты помнишь? Помнишь этот день Капитонов?

— Ты… — выдохнул Исидор. — Ты… откуда… к-как… Но…

— В ту ночь ты много думал, — продолжала я, — ты не смог справиться с этим, и решил покончить с жизнью. Помнишь ту ночь, Исидор?

Пистолет выпал из руки вздрогнувшего Исидора, и с тяжелым металлическим стуком ударился об пол.

— Я… Но… К-как… — на растерянном лице Капитонова отразилось шокированное непонимание.

Его рот приоткрылся, а брови выгнулись вверх, губы задрожали. Всё это придало его лицу скорбное и слезное выражение.

— Я тебя… помню… — всхлипнул он, глядя на меня.

Я оторопела. Перед глазами промелькнуло то воспоминание, та ночь из жизни Капитонова, когда он чуть было не сделал роковой безвозвратный шаг.

Я вспомнила тот миг, когда Капитонов увидел меня и закричал… Но… Но это же было его воспоминание. Я же не могла… быть там.

— Я тебя… помню! — ошарашенно громко прошептал Исидор, таращась на меня с взбудораженным потрясением на лице. — Я тебя помню! Ты… Ты была там! Ты… Ты была… там… на крыше… Когда… Когда я…

Он нервно сглотнул, пожирая меня глазами.

Я, в свою очередь, сбитая с толку глядела на него. У меня не укладывалось в голове, то что он мне сказал. Он не мог меня помнить! Не мог… и не мог увидеть. Но увидел… Что всё это значит?

Капитонов судорожно втянул воздух, шагнул назад, глядя на меня с нескрываемым ужасом.

Я, подчиненная какому-то, страшному наитию, наоборот подошла к нему. И молча взяла его за руку. Он не сопротивлялся.

Мои глаза застлала вспышка света, я начала падать, но чьи-то крепкие руки удержали меня от падения.