Красные нити
Шрифт:
— Не знаю, — честно ответила я, и тут же спросила. — Исидор Игоревич, мне нужно вас кое о чем спросить.
Он лишь пожал плечами. Я расценила это, как согласие.
— Что вы знаете о приюте «Зелёная колыбель»?
Он поднял меня взгляд, и вдруг печально, бессильно улыбнулся.
— Это не приют…
— Простите? — переспросила я. — Но…
— Это, — хмыкнул Капитонов, — одно из самых мерзких и отвратительных мест, которые я когда либо видел.
Я нервно сглотнула, подобралась ближе, взволновано глядя в лицо Капитонову.
— Почему?
Он
— Ты не представляешь… что они там делают… с этими детьми!
Он перевёл взгляд на меня.
— Расскажите, — попросила я. — Пожалуйста…
— Зачем? — тихо спросил он.
— Я хочу помочь эти девочкам.
Но, Капитонов покачал головой.
— Ты не можешь им помочь.
— Почему?
— Они их собственность.
— Чья собственность?! — встревоженно спросила я. — Вы о чем?! Администрация приюта считает эти детей своей собственностью?
— Нет, — качнул головой Капитонов, — так считают гости этого места…
— Гости? — переспросила я. — Исидор Игоревич? Какие гости? Что они там делают? Что они делают с детьми?
— Я не могу тебе рассказать, — прошептал Капитонов.
— Что?.. — не поняла я. — П-п… Почему? Почему не можете?
— Я… Я очень хочу это забыть, — с отчаянием страстно проговорил глядя мне в глаза Исидор.
Эпизод восьмой. Переплетения
СИЛЬВЕСТР ГОЛЬШАНСКИЙ
Вторник, 19 января
Его спокойное чтение прервал поднявшийся в тюрьме гвалт. Заключенные в соседних камерах орали, стучали по решетке, и топали ногами.
— А ну заткнулись все! — рявкнул один из надсмотрщиков. — Захлопнули пасти! Или я заставлю вас жрать собственную обувь!
Заключенные слегка поутихли. Надзиратели «Чёрного дельфина» слыли скорыми на жестокую расправу.
Сильвестр, лёжа на своей койке, снял с глаз очки, отложил книжку, и прислушался.
Когда заключенные в камерах немного притихли, Гольшанский сумел различить звук шагов. Судя по звукам вдоль камер не торопливо шли по меньшей мере два или три человека.
Сильвестр сел на своей койке, и взглянул в ожидании на решетку.
Шаги приближались. Гольшанский почему-то не сомневался, что люди, которые сейчас двигаются вдоль коридоров направляются к нему.
С решеткой его камеры поравнялись трое мужчин. Двое из них были в форменных, оливковых рубашках с шевронами, и черных брюках. А третий, между ними, здоровяк под два метра, был облачен в такую же тюремную оранжевую робу, что и Сильвестр.
— ЗК Кошкин, лицом к стене! — скомандовал один из надзирателей.
–
— Принимай соседа, Гольшанский, — с насмешкой второй охранник.
Сильвестр недоуменно приподнял брови. Вроде бы он четко условился с начальником тюрьмы, что сидеть он будет один, но в двухместной камере (с куда большим простором, чем одиночная).
— Ребята, — не хорошо усмехнулся Сильвестр, — вы уверены, что не ошибаетесь?
— Уверенны,
— Ах вот оно что, — глядя в глаза надзирателю проговорил Сильвестр.
Но тот ни капли не смутился, и не отвёл взгляд, как бывало раньше. Гольшанский почувствовал нарастающий гнев. Но вынужден был сдержать эмоции. Всё-таки здесь он заключенный, и хотя начальник тюрьмы опасался его семьи, злоупотреблять своим положением Сильвестру не стоило. И он это отлично понимал.
Решетчатая дверь камеры отворилась
— Пошёл! — скомандовал стоявший за спиной у здоровяка надзиратель. — Давай, горилла, заходи и привыкай!
Сильвестр посмотрел на своего нового соседа. Тот был высок и мускулист. У него была широкая грудь, но при этом из-под робы слегка выпирал живот. У заключенного Кошкина была бритая голова и густая русо-рыжеватого цвета борода. Такого же цвета брови и серо-голубые глаза с пристальным взглядом. На бугристой бычьей шее здоровяка Гольшанский заметил разъяренного вепря с могучими бивнями.
— Ну, что папаш? — громыхнул басом Кошкин. — Будем вместе срок тянуть?
Гольшанский едва не поперхнулся от «папаши».
Он ничего не ответил своему новому соседу. Одев очки обратно, Сильвестр взял книжку и снова улегся на койку, демонстративно не замечая Кошкина.
Но тот отчаивался.
— Давно тут сидишь? — спросил он. — По какой статье?
— За убийство, — не отрывая взгляда от книжки, проговорил Гольшанский.
— Да ну? — ухмыльнулся Кошкин. — Я тоже.
Сильвестр взглянул на здоровяка. Тот ощерился в довольной улыбке. Вид у этого бородатого переростка, по мнению Сильвестра, был конечно бандитский. Вот только на убийцу он не был похож. Сорт не тот.
— Кого ты убивал? — снова глядя в книгу, спросил Гольшанский.
— Да так… — ухмыльнулся Сеня. — Наказал нескольких двуличных с** и вместе с их кобелями.
Сильвестр снова оценивающе взглянул на Кошкина. Тот, как раз устраивался на соседней койке, возле белой кирпичной стены.
— Резал? — спросил Гольшанский, таким голосом, словно речь шла о чем-то повседневном и обыденном.
— Стрелял, — покачал головой Кошкин, и посмотрел на Сильвестра. — Мне нравилось отстреливать их из помпового ружья… Ну, так, сначала в ногу, затем в руку, потом… там уж по настроению, или в голову, или в грудак…
— Крови будет много, — заметил Сильвестр равнодушным голосом.
— Да-а… — ухмыльнулся Кошкин. — Ещё как.
Сильвестр искоса, украдкой снова посмотрел на своего нового соседа. С одной стороны, тот ему не нравился, и вызывал подозрения. С другой… Про свои дела он рассказал с нескрываемым удовольствием.
— «Ну, посмотрим,» — подумал Сильвестр.
СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ
Вторник, 19 января
Генерал Савельев стряхнул пепел с сигареты в пепельницу. Посмотрел на Стаса поверх очков, и опустив взгляд проворчал: