Красные огурцы
Шрифт:
После розетки, дверцы шкафа и трех лампочек Степана Трофимовича было уже не удержать. Он сказал, что не уйдет отсюда, пока не приведет гостеприимную квартиру в приличное состояние, и тут же убежал на строительный рынок за прокладками для смесителя.
День прошел в любимых занятиях — дедушка чинил, Елена Петровна готовила, а Дуня поехала к Кате Анциферовой обсудить кризис материализма и технику поцелуев.
Вечером случилось еще одно непредвиденное событие — позвонили из какой-то лечебницы и сказали, что к ним доставлен Антон Опушкин в состоянии нервного срыва. Дуня и Елена Петровна решили завтра ехать. Дедушка тоже рвался в лечебницу починить расшатавшуюся
47
Дуня пришла. И приходила каждый день. Приходила и мама. Они, кажется, неплохо ладили. Более того, Дуня теперь жила у мамы Антона. И Антон был бы ужасно рад такому обороту, если бы сам не жил в мало приспособленном для радости месте. Но главный врач сказал, что у Антона сильное нервное расстройство, посттравматический синдром, и ему надо быть здесь, пока он не поправится. На вопрос — и логичный вопрос! — что является критерием выздоровления конкретно в его, Антона, случае, главврач отвечал нелогично — прежде всего не надо волноваться. Зато надо побольше гулять, благо погоды стоят отменные, клиника утопает в зелени сада, в котором установлены лавочки, и можно даже взять поиграть кое-какой спортивный инвентарь.
Прошло два дня. Антон не был в восторге от своей новой самоидентификации — прежде всего ему было стыдно осознавать себя сумасшедшим. За исключением этого маленького внутреннего конфликта, в клинике неврозов жилось хорошо. Он наконец-то спал на нормальной кровати, никуда не бежал, не спасался. Миллион его больше не тяготил, и самое главное — забор клиники, составленный из неприступных бетонных плит, выглядел вполне надежной защитой от Аслана, пребывавшего где-то там, в тревожном мире той стороны забора. Гуляя по парку, впервые за много лет вдумчиво наслаждаясь треском кузнечиков и запахом травы, Антон любовался бетоном, его серой прохладной солидностью, от скуки забавляя себя философским вопросом, внутреннюю ли часть мира забор охраняет от внешней или наоборот. Он выбирал для себя первый вариант. Заживляющее свойство времени с каждым часом делало давешние приключения все больше похожими на дурной сон, а Аслана все призрачней, все прозрачнее, вплоть до полного исчезновения из реальности. Ну какой может быть Аслан, когда шмель так деловито садится на клевер, когда скамейка такая теплая, а бумажные самолетики, которые он почему-то взялся мастерить, летают все дальше и все плавнее?
Товарищи по психбольнице, тихие грустные люди в пижамах, так мило не похожие ни на спецназовцев, ни на бандитов, ни на пиратов, позволяли Антону постепенно восстанавливать нормальное отношение к людям. То есть счастливо-безразличное. Ни один из них не пытался продать ему трактор, подарить пистолет или подсунуть скорпиона, чем в последнее время часто занимались так называемые нормальные люди по ту сторону забора. Если нормальные люди остались только здесь, то и мне здесь самое место, думал Антон.
И даже когда один из ловко пущенных самолетиков залетел в открытый рот дремлющему на лавочке пациенту с бородой, да так и остался торчать, Антон только рассмеялся, зная, что никакой новой катастрофы это не принесет. Он тихо подошел к спящему, собираясь забрать самолетик и уйти, как вдруг спящий открыл глаза. Антон, уже взявшись за бумажный край своей поделки, заглянул в эти глаза и почувствовал, как его ноги куда-то исчезают, а воздух
Уже через три секунды Антон что есть духу бежал по парку, преследуемый Асланом, а шмели недовольно жужжали, как будто жалуясь — ну хоть здесь-то, в сумасшедшем доме можно обойтись без сумасшедшей беготни? Антон был полностью солидарен со шмелями и возмущен (даже больше, чем удивлен) проникновением живого, совсем даже не прозрачного Аслана за периметр надежного забора, в который он, Антон, довольно быстро и уткнулся. Он остановился, задыхаясь, и обернулся — рядом стоял также тяжело дышавший Аслан.
— Это… ты! — с трудом произнес он, глотая ртом кисельный воздух парка.
— Нет!.. — ответил Антон, пытаясь совладать с дыханием, — Это… другой человек!
— Ты! Ты!.. — Аслан потыкал в него пальцем. — Где деньги, ты!
Антон поднял ладонь, давая понять, что не может отвечать, пока не отдышится, Аслан кивком согласился, и с полминуты они молча сопели.
— Нету денег. Пираты забрали, — наконец выговорил Антон.
— Совсем нету?
— Совсем.
Аслан поник.
— Попал я. Фиаско… — сказал он тихо и жалобно посмотрел куда-то вдаль.
— Сочувствую, — побормотал Антон, — ну, я пошел, — и сделал шаг в сторону.
— Стой! Пошел он… — Аслан с тем же грустным выражением лица сгреб его пижаму на груди, вернул на место и придавил к забору. — Такой расклад. Выбирай — или деньги находишь, или бабу свою уймешь, чтобы она потерялась совсем, или сосновый лапсердак примеришь.
— Какую еще бабу?
— Эту. — Аслан встал на цыпочки, надул губы и показал растопыренными пальцами ресницы.
— Анжелику! — догадался Антон. — Да что я могу с ней сделать? Я не могу на нее влиять!
— Тогда сейчас зажмуришься, — сказал Аслан и принялся деловито душить Антона.
— Перестаньте! — прохрипел Антон, силясь оторвать безнадежно железные руки от шеи. — У меня и так нестабильное психическое состояние!
— А у меня что — стабильное? — уязвился Аслан, но хватку не ослабил.
— Вы всегда такой, а я — недавно!
И тут Антон увидел нечто страшное — по дорожке парка, в синем спортивном костюме, в толстых очках и старомодной твидовой кепке, с целлофановым пакетом из супермаркета к нему шел мертвый изобретатель Коробкин. И не просто шел, а показывал на него рукой чуть отставшим Дуне и маме. За ушами от ужаса побежали мурашки, ноги опять подкосились.
— Стой! — выдавил Антон.
Аслан последил за направлением его остекленевшего взгляда.
— Что?
— Призрак!
Хватка отвлекшегося душителя ослабла, Антон, окрыленный ужасом, вырвался и побежал к воротам. Аслан чертыхнулся и бросился в погоню. Но тут ворота открылись и в них навстречу Антону, в окружении толпы и телекамер, шагнул лично президент России. Несколько рук взмыли в воздух и направили указующие персты на безумного дизайнера. «Вон он!» — донеслось до ушей Антона. Сзади настигал Аслан, справа восставший из могилы изобретатель, спереди президент. Оставалось повернуть налево, к корпусу, и Антон побежал к нему, туда, туда где была его уютная палата с крепким замком и батареей, об которую можно стукнуться головой и покончить с тем кошмаром, в который превратилась его жизнь.