Красные петухи(Роман)
Шрифт:
— Так почему же я разиня? — вклинился Кожухов, успевший хватить полный стакан самогону.
— Своим, извините покорно, дурацким вопросом вы приковали внимание Чижикова к собственной персоне. Теперь изучением вашей биографии займется чека. От провала вас спасает начавшийся мятеж либо…
— Исчезновение Чижикова, — подсказал Коротышка.
— Совершенно верно, — подтвердил «товарищ из центра». — Причем немедленное и бесследное. Вот ваша боевая задача номер один. Чижиков спелся с Новодворовым. К такому дуэту прислушаются и ВЧК, и Совнарком, и ЦК РКП. Если здешними делами заинтересуется Дзержинский, тогда — крах. Вы это понимаете? Потому надо спешить. Чижика — в клетку, из которой еще никто не вылетал.
— Гы-гы-гы, —
— И это поручаем вам, — метнул в его сторону взгляд «товарищ из центра».
Коротышка вскочил и отчеканил:
— Будет сделано.
— Не сомневаюсь, — «товарищ из центра» обласкал взглядом Коротышку, — Главное, не забывайте психологический эффект. Его надо не просто подстрелить — он должен исчезнуть. Бесследно и бесшумно. Это деморализует остальных. Понятно?
— Так точно, — опять вскочил Коротышка.
— За успех операции, — бритоголовый поднял стакан. — За здоровье Ильи Ильича!
Все чокнулись с Коротышкой. Тот бормотнул растроганно: «Благодарю. Благодарю, господа» — и залпом опорожнил стакан. Некоторое время слышен был хруст огурцов и капусты на зубах, звон посуды, тихое умиротворенное посапывание ведерного самовара. Пани Эмилия выглянула за дверь, увидела бодрствующего Гаврюшу, воротилась к столу.
— Может быть, чайку, господа? — спросила она.
— Можно по стаканчику, покрепче, — согласился бритоголовый, тщательно обтирая губы чистым, хрустящим носовым платком.
Ему первому подала пани Эмилия наполненный стакан, пододвинула вазочку с мелко наколотыми кусочками сахару. Отпив полстакана, «товарищ из центра» снова старательно обтер губы, кашлянул, привлекая внимание собравшихся.
— Еще одно сделать немедленно — вывести из строя железную дорогу на Екатеринбург. Собранный по разверстке хлеб понадобится, чтобы кормить многотысячное войско повстанцев. А без сибирского хлебушка продовольственный баланс большевиков испустит дух, усилив недовольство рабочих центра. Возглавит операцию Добровольский.
Плечистый мужчина с властным лицом и неправдоподобно большой бородой степенно поднялся и с достоинством вымолвил одно слово:
— Сделаем.
Коротышка поднял стакан за здоровье Добровольского, но «товарищ из центра» решительно пресек: «Хватит» — и попросил хозяйку убрать со стола графины.
— Голова должна быть ясной и холодной, — сказал он. И, закурив, продолжал: — Прошу вашего совета. Продразверстка распалила мужика, но взрыва не произошло. Тут мы проморгали, а ведь могли превратить любую стычку с продотрядом в начало всеобщего восстания. Даже челноковская операция не увенчалась успехом. Малограмотный мужик Карасулин — один — сорвал так тщательно разработанный план. Если бы Пикину удалось расстрелять с десяток человек прямо тут же, без суда и разбирательства, — списочек-то был подготовлен, — тогда челноковцев можно было бы качнуть, прихлопнуть там и Пикина, и Чижикова с красноармейцами, кликнуть клич и… пошло-поехало— от села к селу, от волости к волости… Карасулин все поломал…
— Карасулин обезврежен, — прозвенел высокий, с трудом сдерживаемый голос Горячева. — Он исключен из партии с позором, завтра о нем появится статья Кожухова…
— Можно и нужно было сделать это значительно раньше, — недовольно проговорил «товарищ из центра».
— Зато это сделано руками губкома, — возвысил голос Горячев.
— Хорошо, — уступил нехотя «товарищ из центра». — Но хлебная разверстка вот-вот будет завершена по всей губернии. Продотряды уберутся из деревень, страсти утихнут. Мужик как легко возбуждается, так легко и успокаивается. Надо немедленно что-то придумать!
Первым высказался Кожухов. Он был уже крепко навеселе, Лицо раскраснелось, маленькие с покрасневшими веками глаза поблескивали. Говоря, он размахивал руками, и Эмилии Мстиславовне
— Выполнена только хлебная разверстка. Понимаете? Только хлебная, — ораторствовал Кожухов. — А мясо, шерсть, табак, лен…
— Короче, — недовольно бросил бритоголовый.
— Понимаю, — осклабился Кожухов. — Формулирую суть. Выбрать село, где мужики позлее, и спровоцировать заварушку со стрельбой и кровопролитием. Нарочных в соседние села. Там предварительно подзудить. И загудит…
— Таким приемом можно вызвать локальный беспорядок, не более, — отрезал «товарищ из центра».
— Со-вер-шенно точ-но!
Вениамин кинул в блюдечко недокуренную папиросу. Продолговатое тонкое лицо его было решительно и бледно.
— Нужен другой ход. Аб-со-лютно! Я много думал. Вот мой план. Подберем деревеньку, где верные мужики спрячут семенное зерно и объявят, что съели его. Я тут же информирую Пикина. Ставим в известность губком и губ-ис-пол-ком. Подымаем тарарам на всю губернию: «Под угрозой весенний сев! Кулаки готовят голод в Сибири!» Выход один — се-мен-ная разверстка! Силой продотрядов изъять у мужиков семенное зерно, ссыпать в общественные амбары. Уверен, Пикин и Аггеевский согласятся. Надо же спасать семена. Тем более есть пример Центральной России… Мужики взвоют, вцепятся в семена. Все накалится до пос-лед-не-го пре-дела. До край-но-сти! Нужна будет малая искорка… Предусмотрел. Придумаем предлог для перевозки семенного хлеба, скажем, в Яровск, а сами пустим слух, что семена увозят в Россию. От такой искорки беспре-менно вос-пла-ме-нится! И как! Тут не зевать: сковырнуть Советы в Северске, оседлать железную дорогу, сформировать штаб всесибирского восстания, установить связь с другими губерниями, заставить затрубить зарубежную прессу. Забастовки сочувствующих рабочих Питера, Москвы, Нижнего Новгорода! По просьбе временного всесибирского правительства иностранные войска спешат на помощь восставшей Сибири! Савинков и парижский центр собирают средства и силы для последнего удара по большевикам. Тогда, тогда…
Вениамин задохнулся и все никак не мог проглотить что-то, большой кадык на длинной худой шее судорожно дергался. Эмилия Мстиславовна почтительно протянула ему стакан остывшего чая. Вениамин отпил глоток, шумно выдохнул воздух. Коротышка, щелкнув портсигаром, протянул Вениамину папиросу. Тот отмахнулся.
— Извините. Разгорячился. Недоговорил…
— Отлично договорили, — заспешил с одобрением бритоголовый. — Не зря вас так ценит центр. Я же говорил: мне нечего делать, коли тут Вениамин Федорович Горячев командует. Ваше предложение блистательно. И то, что его реализацию вы добровольно принимаете на свои плечи, еще и еще раз свидетельствует о вашей преданности высоким идеалам социалистов-революционеров. Почту за честь оказаться в числе ваших ближайших помощников. И позвольте от души предложить тост за ваш план, за его осуществление, за будущего премьера временного, правительства Сибири — Вениамина Федоровича Горячева!
От восторга пани Эмилия даже в ладоши захлопала, а Коротышка гаркнул было «Многие лета», да его вовремя остановили, напомнив, что рядом чужие уши, а до триумфа пока далеко, впереди борьба и борьба. И все-таки торжественность и приподнятость момента сказалась на всех участниках «вечеринки». Теперь часто шутили, смеялись, деловые вопросы обсуждались менее официально. Как-то само собой получилось, что дальнейшим ходом собрания руководил уже не «товарищ из центра», а Вениамин Горячев. У него была поразительная память. Он поименно помнил почти всех руководителей волостных ячеек сибирского крестьянского союза, помнил, в какой волости сколько проживает бывших офицеров, где и какое имеется оружие. Приказы Горячев отдавал коротко, четко, но в то же время очень вежливо, обязательно добавляя «прошу вас».