Красным по черному
Шрифт:
Глава 31
«Ибо человек не знает своего времени»
Заварив чай, Лиза присела у кухонного стола и вновь задумалась.
Дважды за эти последние, страшные дни вызывали её в городскую прокуратуру.
В первый раз допрос длился дольше двух часов. Следователь — как же его… Пикалёв! — интересовался её сберкнижкой, спрашивал, почему у Вани нет своего счёта и не было ли его у него прежде, задавал кучу странных и каких-то несуразных, как ей казалось, вопросов. При всём желании она так и не сумела сосредоточиться и отвечала довольно путано и не всегда точно. Лиза долго не могла уяснить, какое отношение может иметь её сберкнижка к Ваниному
— Три тысячи! Господи, какая чушь! Мой муж никогда не сообщал мне ничего подобного. А если вы поинтересуетесь в сберкассе, то легко убедитесь, что у нас на счету в самые лучшие времена не было больше шестисот-семисот рублей.
В конце её попросили — она такое только в кино видела — прочитать протокол и расписаться на каждой странице. А также рекомендовали в ближайшее время не покидать города — полнейший идиотизм!
Второй — вчерашний — визит прошёл более успешно и вселил надежду. С Лизой беседовал уже другой следователь, Антон Викторович, который, безусловно, был настроен более доброжелательно — и по отношению к Ване, и к ней. Он сказал, что убеждён, что это — недоразумение, которое в ближайшее время разрешится. А на её робкий вопрос о возможности свидания с мужем ответил, что в том нет необходимости, поскольку уже через несколько дней Ваня, по всей видимости, будет дома. Боже! Неужели это правда?..
Резкий звонок заставил Лизу вздрогнуть. Она подошла к двери:
— Кто там?
— Гражданка Кривошеина? Повесточка вам, расписаться нужно!
«Господи! Что опять?» — успела подумать Лиза, открывая…
Ничего хорошего от срочного вызова к Ерохину Кондрашов не ждал. Тем не менее то, что он услышал, повергло следователя в шок.
— Около часа назад, — без лишних предисловий хмуро проговорил прокурор, — Кривошеина обнаружена мёртвой у себя дома. Пожалуйста, Антон Викторович, берите машину и срочно выезжайте!
Кондрашов почувствовал, как на голове у него растянулась кожа. Взглянув в водянистые глаза Ерохина, он мысленно поздравил себя с тем, что не взял с собой оружия. И, круто развернувшись, молча вышел из кабинета.
— Старший оперуполномоченный, капитан Барышев, шестнадцатое отделение, — отрекомендовался здоровяк в штатском, встретивший его в квартире Кривошеиных.
— Что скажете, капитан?
— Тело было обнаружено замом начальника спецотдела Городского управления майором Бовкуном. Он со своими людьми и криминалисты с Литейного только что уехали. Комиссар приказал пока передать дело нам — по территориальности. Смерть наступила около пятнадцати часов назад. По всему похоже на самоубийство. Она ведь была врачом, ну и… вроде как, сделала себе укол. Экспертиза, понятно, ещё своё слово скажет. Вот, оставила записку — очевидно, мужу. Всего два слова. Видимо, дописать не успела, или — не нашла что…
Опер протянул ему стандартный двойной лист в клетку, вырванный из школьной тетради:
«Милый, прости…»
— Видимо… — Кондрашов осмотрелся. — Где она находилась?
— Записка? Да прямо на столе…
— Женщину, спрашиваю, где обнаружили?! — Барышев явно начинал действовать ему на нервы.
— Так тут же, за столом и сидела.
— Здесь?
— Так точно.
Окинув взглядом стол, Кондрашов попытался выдвинуть ящики, но они оказались запертыми.
— Тетрадь криминалисты забрали?
Он заглянул в спальню.
— Эксперты взяли шприц, ампулы… А… а тетради никакой не было. Только этот листок и ручка.
— Очень интересно…
Следователь
— Подойдите сюда, капитан!..
Оперуполномоченный возник в дверном проёме почти сразу.
— Чай попить она тоже, «видимо, не успела»?..
— Она должна была клеву оставить! — прошипел Богомол. — Понимаешь? Я тебя лишь ради клевы посылал! [31]
31
Клева (жарг.) — записка;
— Да ты сам глянь, — Кореец достал смятую ученическую тетрадку. — Вот! Почти всю тетрадь измарала. Она меня, вроде, и не слышала, то есть сразу как вольтанулась [32] . Только это и писала — я не успевал страницы переворачивать…
Он говорил что-то ещё, но Богомол уже не слушал.
Неужели — впервые в жизни! — придётся ложиться на дно, прятаться, тихариться, ждать у моря погоды? Не добив гадёныша, самому уподобиться ему?! И всё потому только, что этот гундосящий недоносок — бажбан, валет, бивень! — не сумел «уговорить» вмазанную хорошей дозой бабу написать пару заранее подготовленных строк?!!
32
вольтанулась (жарг.) — спятила, одурела;
Кривошеину отныне терять нечего, он теперь и цивильный не менее опасен будет. Если — не более! И на Трояна сейчас рассчитывать не приходится — неизвестно вообще, как он переживёт случившееся. Плюс гадёныш, который уже вскорости оклемается…
Да, это — вязало! Если не вилы!.. [33]
Неожиданно зазвонил телефон. Колчин сделал знак Корейцу заглохнуть и молча поднёс трубку к уху.
— К вам — гость! — услышал он голос Кузьмина. — И мне очень не нравится его вывеска!
33
вязало (жарг.) — крупная неудача; вилы (жарг.) — полный и окончательный провал;
Не успел Богомол, так и не издавший ни звука, положить трубку — раздался звонок в дверь.
«Троян нарисовался — больше некому! Резво шустрят живоглоты!»
— Отопри. — Он слегка мотнул головой и строго взглянул на Корейца: — Но секи в три шнифта! [34]
Тот кивнул, достал пистолет, щёлкнул предохранителем и лишь затем открыл.
На пороге действительно стоял Троян. Держа руки в карманах и будто не замечая Корейца, он медленно, как бы нехотя, вошёл и, не спуская с Колчина остекленевшего взгляда мутных, неправдоподобно тусклых глаз, приблизился почти вплотную.
34
сечь в три шнифта (жарг.) — «смотреть в три глаза», т.е. быть начеку, взять на мушку.
Остановившись наконец, он неторопливо вынул пачку «Беломора», вытряхнул папиросу, убрал пачку обратно в карман, достал зажигалку, прикурил… И всё это — странно спокойно, по-прежнему молча и неспешно.
— Я не думаю, что тебе надо было приходить сюда… — начал Богомол.
Однако договорить не сумел, потому что в следующую секунду пуля разнесла ему кадык.
Кореец не успел даже заметить, как и когда Троян выхватил волыну.
Он отреагировал лишь на выстрел, чисто автоматически нажав на курок и выпустив почти всю обойму в уже мёртвого Бовкуна…