Красный циркуляр
Шрифт:
— Что-то случилось?
Она подняла руку вверх, прося меня подождать, дочитала до конца и сказала:
— Медведев только что распорядился расследовать обстоятельства смерти Сергея!
— Что?
— Президент Медведев собирается начать расследование!
— Серьезно?
— Да. Здесь говорится, что председатель совета по правам человека ввела его в курс дела, и он поручил генеральному прокурору и министру юстиции провести проверку.
В этот момент зазвонил мой телефон. Это был Владимир.
— Билл, вы слышали новости, что Медведев…
— Да, мы с Еленой как раз их читаем. Что вы думаете по этому поводу?
— Знаете,
— Думаю, ничего, — согласился я.
Ничто не вернет Сергея, но эта новость позволяла надеяться хотя бы на то, что фундамент лжи даст трещину. А вдруг это шанс — пусть и крохотный, — что российское руководство не последует вновь «катынскому принципу» и не будет лгать об убийстве Сергея.
Две недели спустя, одиннадцатого декабря, пресс-секретарь Медведева сообщил, что по итогам служебной проверки смерти Сергея уволено двадцать руководителей федеральной системы исполнения наказаний. Услышав об этом, я начал представлять, как мучителей Сергея арестовывают по домам и бросают в те же камеры, где томился Сергей.
В тот же день ко мне с мрачным видом подошел Вадим, сжимая в руке какие-то листки.
— Что это? — спросил я, кивнув на бумаги.
— Имена уволенных чиновников. Девятнадцать не имеют ни малейшего отношения к делу Сергея. Некоторые вообще работали за тысячи километров от Москвы — во Владивостоке и Новосибирске.
— А есть в этом списке кто-то причастный?
— Всего один. Но это чушь собачья. Просто пыль в глаза.
Кульминацией отговорок и показушных увольнений стала реакция властей на отчет независимой наблюдательной комиссии по правам человека в местах заключения, опубликованный двадцать восьмого декабря. Эта московская общественная группа расследует нарушения прав заключенных, факты жестокого обращения с ними и подозрительные смерти в следственных изоляторах столицы. Вскоре после гибели Сергея комиссия начала собственное расследование. Проходило оно под руководством честнейшего человека — Валерия Васильевича Борщева. Он и возглавляемая им комиссия лично опрашивали охранников, врачей и сокамерников, так или иначе связанных с Сергеем. Они изучали заявления и жалобы Сергея и материалы его уголовного дела.
Их выводы были однозначными:
«Поведение медиков <…> не было халатностью. Это было <…> неоказание медицинской помощи»; на Сергея «оказывалось психологическое и физическое давление»; «случай с С. Л. Магнитским может рассматриваться как нарушение [18] права на жизнь»; следователи, прокуроры и судьи сыграли свою роль «в создании пыточных условий содержания»; и, наконец, «они намеренно скрывают правду».
Борщев направил отчет в пять различных правительственных учреждений, в том числе в Администрацию Президента, Министерство юстиции и Генеральную прокуратуру.
18
Нарушение государством.
На выводы комиссии не ответило ни одно.
То, что «Новая газета» опубликовала фрагмент тюремных дневников Сергея на первой полосе, и его прочитало множество людей, не имело для власти никакого значения.
Для них не имело никакого значения и то, что
Для них не имело значения, что убийство Сергея нарушает негласный общественный договор: «Не вмешивайтесь в конфликтные сферы — политику, вопросы прав человека или Чечню — и живите себе спокойно, довольствуясь плодами авторитарного режима».
Силовые структуры были так поглощены сокрытием фактов, что даже не понимали — то, что произошло с Сергеем, задевает каждого. Сергей был всего лишь хорошим специалистом по налоговому законодательству — представителем молодого среднего класса России, простым человеком, который любит свою семью и каждый день ходит на работу в скромный офис.
Единственное несчастье Сергея заключалось в том, что он случайно обнаружил, как чиновники-коррупционеры совершили крупное хищение из государственной казны, и поступил как патриот своей страны: дал показания. За это его вырвали из нормальной жизни и бросили за решетку, где медленно и методично запытали до смерти.
В конце концов на месте Сергея Магнитского запросто мог оказаться любой россиянин.
Я прятал сомнения, желая верить в то, что Россия оставила далеко в прошлом «катынский принцип» — сознательное распространение лжи от лица государства, чтобы скрыть свою ответственность за преступление. Но под ярким лучом общественного внимания зло не исчезло само. Я хотел добиться справедливости для Сергея в его стране, но другого варианта, кроме как сделать это за пределами России, не видел.
32. Война Кайла Паркера
Как же мне добиться справедливости на Западе в отношении пыток и убийства, совершенных в России?
Поскольку правительство Великобритании показало свою несостоятельность, мне надо было расширить область поисков. Мое происхождение логично указывало на следующий шаг — обратиться за помощью к американским политикам.
Договорившись заранее о ряде встреч, второго марта 2010 года я прибыл в Вашингтон. В городе было холодно, и время от времени накрапывал мелкий дождь. Моя первая встреча была с Джонатаном Вайнером, ведущим специалистом по вопросам международного уголовного права. Прежде чем заняться частной практикой, Джонатан служил заместителем помощника госсекретаря по правопорядку и контролю за оборотом наркотиков, или, как говорили в Вашингтоне, «замом по наркоте и криминалу». Он отвечал за внешнюю политику США в отношении наркоторговцев и русской мафии. Работал он результативно и не давал спуску никому.
Я прибыл в офис Джонатана, расположенный в центре города, утром третьего марта. Учитывая его репутацию, я ожидал увидеть рослого, сурового человека, эдакого Клинта Иствуда, и подумал, что ошибся адресом, когда увидел в кабинете мужчину ростом где-то метр семьдесят, с залысиной и продолговатым лицом. Ему было лет за сорок, и он смахивал на одного из моих любимых профессоров экономики в университете. По внешнему виду Джонатан казался совсем не похожим на супергероя и борца с преступностью, которого рисовало мое воображение. Он пригласил меня войти. Мы сели, и Джонатан вежливо попросил рассказать все факты. Слушал он внимательно, не перебивая, и время от времени делал заметки на небольшой карточке. Только после того, как я закончил свою речь и Джонатан начал говорить, я понял, чем он заслужил свою репутацию.