Красный Дракон Империи
Шрифт:
Андрей открыл глаза и огляделся вокруг.
— Где это мы?
— Вот он говорит что на земле, — Сергей на полном серьёзе кивнул в мою сторону.
— Ааа. Это хорошо. Земля это просто замечательно, — всё ещё потерянно проговорил Андрей.
А я уже был возле начавшего приходить в себя Кирова. Тот на редкость не пострадал. Видимо от удара потерял сознание, но никаких следов сотрясения или контузии не было. Крепкий мужик, однако. Так же положил ему ладони на виски и влил немного Силы. Контакт. Ну что сказать? Истинный большевик. Верен Сталину безоговорочно, хотя, порой, не со всем согласен. Любит свою жену, Марию Львовну Маркус и дочь Евгению, родившуюся от другой женщины. Переживает, что жена не приняла его дочь. С Мильдой Драуле, женой несостоявшегося убийцы Николаева, знаком, но исключительно по работе и, что называется,
Киров окончательно пришёл в себя и задал исключительно блещущий новизной вопрос.
— Где это мы?
На что получил от меня такой же новаторский ответ.
— На земле. Кстати, доблестные лётчики гражданского флота, а карта у вас есть?
Карта нашлась, вот только толку от неё было мало. Никаких ориентиров поблизости не видать. Лишь где-то дальше, за полем, на которое мы сели, виднелись реденькие огоньки какой-то деревни.
— Похоже, нам туда, — махнул я рукой в сторону жилья, — там и определимся где мы.
А так удачно приземлились мы, как оказалось, в Новоторжском районе, неподалёку от самого города Торжок. До Торжка добрались на санях, оставив пилотов у разбитого самолёта ждать помощь и забрав у погибших охранников документы и оружие. В городе сразу проехали в горком партии, благо уже начался рабочий день, откуда Киров связался с Москвой. Нам было приказано ждать самолёт и по его прилёту немедленно вылетать в столицу.
На аэродроме нас разместили в кабинете начальника, где мы в ожидании самолёта из Москвы пили обжигающе горячий чай.
— Что, вообще, это такое, товарищ Головин? — Киров похлопал ладонью по папке, с которой не расставался ни на секунду, — и откуда у вас эти сведения?
Я отхлебнул горячего и крепкого чая, поставил ментальный барьер, чтобы никто, даже случайно, не мог нас подслушать, и ответил.
— Всё это, — я кивнул на папку, — данные по всем месторождениям полезных ископаемых, открытых до 2020го года. В первой части месторождения на территории СССР, со всеми характеристиками, во второй указаны месторождения по всему миру. Там лишь общие данные. А все эти, и не только эти, сведения у меня отсюда, — я постучал пальцем себе по лбу. А чтобы вам, Сергей Миронович, было хоть немного понятнее, давайте я снова представлюсь. Меня зовут Головин Виктор Михайлович. Родился я в 1975ом году. В 2020ом году, будучи смертельно больным, принял участие в одном эксперименте, в результате которого моё сознание было перенесено в тело моего же родственника, полного моего тёзки, на тот момент находящегося в глубокой коме, в 1932ой год. Перед переносом в мой мозг было загружено огромное количество разнообразной информации и это, — я вновь кивнул на папку, — лишь её малая крупица.
— Всё это слишком неправдоподобно и похоже на мистификацию, — недоверчиво произнёс Киров.
— Я Вас прекрасно понимаю. Сам бы не сразу поверил, но всё, что я написал, легко проверить. Достаточно отправить геологов по любым указанным здесь координатам.
— Ну, хорошо. Допустим это правда. А у вас там, в будущем, все владеют такими необычными способностями?
— Ну, некоторые вроде как владеют, но таких единицы и владеют они не в такой степени. А что касается меня, то это побочный эффект от переноса сознания. Эффект неожиданный, но достаточно полезный, — я сделал глоток уже остывающего чая.
— Вы, молодой человек, Уэллса начитались, — с усмешкой заявил Киров, — нам теперь что, ждать нашествия пришельцев из будущего?
— Повторюсь, товарищ Киров, все данные, предоставленные мной, легко проверяются. Так что смысла писать небылицы мне нет. Нашествия тоже можете не ждать. Перенос возможен лишь один единственный. Там что-то связанное с торсионными и темпоральными полями. Я не особо вдавался в подробности. Кроме того установка переноса со всеми данными по ней в том мире уничтожена. Это долгая история, но, если вкратце, её собирались использовать для предоставления шанса на вторую жизнь стареющим представителям богатых семейств. В общем тем, кто готов заплатить огромные деньги за такую возможность.
— Вы противоречите самому себе. Вы же сами сказали, что перенос возможен только единичный.
— Никакого противоречия. Я просто не уточнил детали. На самом деле перенос осуществляется не только во времени. Существует бесконечное множество параллельных миров, которые различаются
— Всё равно это слишком неправдоподобно.
— Ну уж извините, Сергей Миронович, — я развёл руками, — если бы выдумывал, то придумал бы что-нибуть попроще. А так что есть, то есть.
— Вы сказали, что там у вас хотели продавать богачам вторую жизнь. Значит дело происходило не в Советском Союзе?
— Вы правы, дело было не в СССР, — я на секунду замолчал, — дело было в Российской Федерации.
— Где?! — вскинулся Киров, — а куда СССР подевался?
— А СССР прекратил своё существование в 1991ом году, — ответил я, внимательно глядя в глаза Кирову.
— ЧТОО??!! — Киров вскочил на ноги сжимаю кулаки. Я даже на секунду подумал, что он попытается двинуть мне этим самым, достаточно не маленьким, кулаком в морду, — у вас там что, была война и вы её проиграли?
— Вы сядьте, товарищ Киров, — не прореагировал я на его всплеск эмоций, — война была и мы в ней победили, хоть и страшной ценой. Мы проиграли мир.
— Это как? — спросил Киров уже успокаиваясь.
— Кучка предателей, дорвавшихся до власти, решила что каждая республика дальше пойдёт сама по себе, а они станут на местах царьками и баями. Предварительно развалили армию, экономику, вдолбили в сознание людей, что всё, что было до этого было не правильным, а впереди их ждут чудеса расчудесные и молочные реки с кисельными берегами. Из каждого утюга говорили, что это коммунисты довели страну до такого плачевного состояния и, отчасти, были в чём-то правы. Вот народ особо и не возмущался, о чём потом горько пожалел. Новые царьки начали распродавать направо и налево всё, до чего смогли дотянуться. Хозяевами целых отраслей становились иностранные компании. Страну накрыло безработицей, лавиной преступности. Некоторые откровенно голодали, годами не получая заработанные деньги. Военные после службы шли разгружать вагоны или работать таксистами, чтобы хоть как-то прокормить семью. Многие не выдерживали и пускали себе пулю в лоб. Учёные, инженеры, учителя чтобы выжить торговали тряпьём на перекрёстках и в метро. Кто-то спивался, кто-то подсаживался на наркотики, кто-то лез в петлю. Заводы закрывались, колхозы повсеместно умирали. Жуткое время было, мерзкое. Потом постепенно начали как-то приспосабливаться к жизни в новой реальности. Многим даже стало нравится так жить. Внешне то всё выглядело достаточно красиво, была какая-то видимость достатка. Вот только основная масса существовала с трудом дотягивая от зарплаты до зарплаты, а кучка тех, кто успел откусить кусок от государственного пирога, жила в земном воплощении рая, имея абсолютно всё, что бы ни пожелали.
Киров сидел с лицом белее мела.
— А как же коммунисты? — прохрипел он, рванув воротник, словно задыхаясь, — как же армия. Они то куда смотрели?
— А коммунистом вдруг стало быть немодно. Более того, был период, когда компартию попросту запретили. Бывшие секретари горкомов, райкомов, обкомов вдруг стали банкирами, владельцами заводов и фабрик, портов и курортов. Комсомольские лидеры тоже от них не отставали. Все они с упоением публично рвали и жгли партбилеты и рвали на себе рубаху, крича, что не было более яростного борца с коммунизмом, чем они. Армия же заявила, что она вне политики и не будет вмешиваться во внутренние дела страны. Что их дело защищать от внешнего врага, а не бороться за сохранение государства, разваливаемого изнутри. На все вооружённые силы нашёлся лишь ОДИН, — я выделил это слово, — офицер, который поднял по тревоге своих бойцов и поехал защищать Советский Союз с оружием в руках. Их расстреляли из засады по дороге к Москве*. ВСЁ! Остальные военные сидели тихо, как мыши под веником.