Красный Гигант
Шрифт:
– Не пойму я вас, Степан Анисимович. Отступаешь - расстрелять. Наступаешь - опять расстрелять! Что же это, извините, за логика?
– Очень даже правильная логика!
– Кирпотин грохнул кулаком по столу.
– Наша, пролетарская! Извести всю вашу породу мироедскую под корень! Все равно толку с тебя, что с мерина приплоду. Академию закончил, а телеграммы составить не можешь!
Начштаба совсем загрустил.
К его счастью, в этот самый момент распахнулась дверь, и в горницу влетел кипящий от новостей Тищенко.
–
Размеры пещеры пугали. Каждый, кто входил сюда, сейчас же задирал голову и с опаской глядел на мерцающий потолок. Страшно было представить, что этот необъятный свод удерживает на себе всю каменную громаду Карадага. В зеленоватом светящемся тумане проступали громоздкие тени. Огромные, этажа в три высотой, летательные аппараты выстроились улицей. Черные, почти цилиндрической формы, они действительно напоминали паровозы, поставленные на попа.
– Мать честная!
– не удержался комбриг.
– Да тут флотилия целая! А месту, месту-то сколько!
Он так отчаянно вертел головой, что чуть не запнулся обо что-то. Из горбатой кучи, внахлест укрытой шинелями, торчала бросая нога.
– Это что?
– спросил Кирпотин.
– Офицера, - доложил Тищенко.
– Хотилы пидорвать усе, шо осталося, да мои хлопцы их поризалы…
– Поризалы!
– комбриг зло пнул торчащую из-под шинели ногу.
– А повезет кто?
– Куцы повезет?
– не понял разведчик.
– В догон, куда еще? Или ты Серка своего расседлаешь, а седелку на колбасу эту навьючишь?
– комбриг подошел к одному из снарядов и похлопал по теплому боку.
– Тут знающий человек нужон. Машинист, а то и не один. С кочегаром.
– Есть машинист!
– оживился Тищенко.
– Як же! Самый наиглавнийший у их! Тильки мовчит, собака!
– Как, то есть, молчит?!
– возмутился Кирпотин.
– Спроси как следует! Ты соображаешь, чего они с такими аэропланами натворить могут?!
– усы Степана Анисимовича гневно зашевелились.
– А если возвернутся сейчас, да бомбами?!
– У них нет бомб, - сильный, раскатистый голос грянул вдруг на всю пещеру, заглушив последние слова комбрига.
– Это еще что?
– удивился Кирпотин.
– Ты дывысь! Заговорил!
– Тищенко радостно замахал руками.
– А ну, ведить его до нас, хлопцы!
И, повернувшись к комбригу, пояснил:
– Це ж вин и е! Машинист!
– Хм… машинист… - Степан Анисимович скептически прищурился на седую гриву и буйно всклокоченную бороду доктора Горошина.
– Да это поп какой-то, а не машинист… Кто таков?
Голос комбрига был суров, но сам он несколько отодвинулся при приближении доктора, хотя руки того были связаны за спиной.
– У них нет бомб, - повторил Горошин, пропустив мимо ушей вопрос комбрига.
– И они не вернутся. Их
– Поп и есть!
– рассердился комбриг.
– Ты кого мне привел, сволочь?!
Он сгреб Тищенко за грудки и как следует встряхнул.
– Та шо вы, Степан Анисимович!
– хрипел придушенный комэск.
– Я ж сам бачив, як вин офицеров у ту бочку сажав! Та ще и наказував, як пары разводить! От лопни мои глаза!
Кирпотин повернулся к пленному.
– Можешь управлять?
Горошин молчал. Неверный зеленоватый свет вычертил в пещерных сумерках надменный профиль в косматом облаке волос.
– Ты не отворачивайся, отец, - кротко посоветовал комбриг.
– У меня контрразведки нет, но аллилую петь я и не таких святителей заставлял. Говори добром, можешь машиной управлять?
Горошин молчал.
– Так, - кивнул Кирпотин.
– Вражина, во всей своей классовой озверелости. А ну, ребята, ставь его к стенке!
Красноармейцы, едва доходившие церковными маковками шлемов рослому доктору до плеча, стали прикладами подталкивать его к вороненому боку ближайшего снаряда.
– К матерой стенке ведите!
– прикрикнул Кирпотин.
– Попортите мне технику!
– Кончать, что ли?
– тихо спросил подскочивший откуда-то Яшка.
– Обожди…
Понятливый Яшка кивнул и снова исчез.
Комбриг подошел к снаряду и коснулся теплой брони. Махина возвышалась над головами, будто четвертная бутыль густого черного крымского вина, стоящая посреди рассыпанного по столу гороха. Одной из горошин, подкатившейся к самой бутыли, был он, комбриг Кирпотин.
– Добротно сделано. Ни шва, ни заклепочки. Где ж тут садиться?
– А на другой стороне дира е!
– живо доложил Тищенко.
– Ну, пойдем посмотрим…
Яшка любезно проводил доктора до места, приказал бойцам поставить его у шершавой стены подальше от выхода из пещеры, а самим отойти на положенное расстояние и заряжать. Оставшись с пленным наедине, ординарец сочувственно вздохнул.
– Плохи дела твои, отец. Товарищ Кирпотин шутить не любит. У нас ведь это просто - именем революции, и ты уже стучишься в дверь ко господу-богу нашему. Ан бога-то и нет! Это товарищ Плеханов на опыте доказал. Очень даже глупо может получиться… Семья есть?
Горошин свирепо покосился на Яшку, но снова ничего не сказал.
«Ага!» - подумал ординарец.
– Надо, надо говорить, папаша, - Яшка дружески похлопал Горошина по плечу.
– Нечего семью сиротинить. Никто тебе за это спасибо не скажет. Врангелю - конец! Новая жизнь наступает, а ты в расход просишься.
Он укоризненно покачал головой, будто поучал неразумное дитя, а не гордого седого великана.
– Вон товарищ Кирпотин идет! Давай, отец, крой, как на исповеди! Но доктор Горошин не собирался разговаривать ни с красным командиром, ни с его ординарцем.