Красный кролик

Клэнси Том

«Жизнь на Западе,» — подумал Олег Николаевич. Загнивающий мир, если верить тому, что советское государство проповедует со страниц газет и с экранов телевизоров. Все эти ужасы, о которых столько говорится.

Положение национальных меньшинств в Америке. По телевидению показывали фильм о трущобах — однако в этих трущобах были автомобили. Если Америка подавляет своих чернокожих граждан, почему же им позволяется покупать столько машин? Почему им позволяется устраивать публичные акции протеста? Если бы что-либо подобное произошло в СССР, правительство немедленно вызвало бы войска. Значит, государственная пропаганда не совсем верна, так? И, к тому же, сам-то он ведь белый, разве не так? Какое ему дело

до каких-то недовольных негров, имеющих возможность купить любую машину, какую только пожелают? Подобно большинству советских граждан, Зайцев видел чернокожих в основном по телевидению — в детстве он даже недоумевал, действительно ли на свете есть люди с шоколадным цветом кожи? Но потом он узнал: да, есть. КГБ осуществлял операции в Африке. И тут Зайцев задал себе вопрос: может ли он вспомнить операцию КГБ в Америке, в которой был бы задействован чернокожий агент? Да, может. Таких было немного, всего две — три, и во всех случаях речь шла о сержантах американской армии. Но если негры в Америке угнетены, как же они становятся сержантами? В Советской Армии в сержантские школы направляли только политически благонадежных. Значит, вот еще одна ложь, ставшая явью, — но только потому, что он работает в КГБ. Интересно, а сколько еще лжи ему пришлось выслушать? Почему бы не уехать? Почему бы не попросить американцев организовать бегство из страны?

«Но пойдут ли они на это?» — подумал Олег Иванович.

Конечно, пойдут. Он сможет рассказать им все о тайных операциях КГБ на Западе. Ему известны фамилии оперативных работников и кодовые имена агентов — предателей, работающих в правительственных и государственных органах Западных стран, людей, которых американцы хотят вычислить и нейтрализовать.

«А не станет ли это соучастием в убийстве?» — спросил себя Зайцев.

Нет, не станет. В конце концов, эти люди являются предателями.

А предатель — он и есть предатель.

«Ну а ты-то сам кто, Олег Иванович Зайцев?» — спросил его тихий внутренний голос.

Однако теперь у Зайцева хватило силы решительно отмахнуться от него одним поворотом головы влево и вправо. Предатель? Нет, он предотвращает убийство, а это благородный поступок. Значит, он достоин всяческого уважения.

Но сначала ему еще нужно придумать, как это осуществить. Он должен встретиться с американским шпионом и сообщить ему то, что нужно.

Где и как?

Это должно быть оживленное место, где люди натыкаются друг на друга так естественно, что даже контрразведчики из Второго главного управления не смогут увидеть то, что происходит, и услышать то, что говорится.

И вдруг Зайцева осенило: именно в таком месте работает его собственная жена!

Он напишет записку на очередном бланке и в метро подбросит ее в карман американцу, как уже дважды проделывал это. А дальше надо будет посмотреть, действительно ли американцы захотят играть в его игру. Сейчас он занимает главенствующее положение, разве не так? У него есть то, что они хотят получить, и от него зависит, получат ли они то, что хотят. Правила игры будет устанавливать он, и американцы будут вынуждены придерживаться этих правил. Все очень просто, не так ли?

«Да!» — решительно заверил себя Зайцев.

Не это ли богатство само по себе? Он осуществит то, о чем всегда мечтал КГБ: будет диктовать условия американскому ЦРУ.

«Председатель на час,» — сказал себе офицер связи. Эти слова показались ему восхитительными.

В лондонской клинике Морфилдса Кэти наблюдала за тем, как двое английских хирургов-офтальмологов оперировали опухоль за правым глазом некоему Рональду Смитсону, каменщику. Рентгенограмма показала образование размером с половину мяча для гольфа, которое причиняло мистеру Смитсону такую нестерпимую боль, что ему пришлось

ждать операции всего пять недель. То есть, где-то на тридцать три дня дольше, чем если бы он обратился в клинику Гопкинса, но значительно меньше того, что считалось обычным по английским меркам.

Хирургами были Клайв Худ и Джеффри Филлипс, оба опытные специалисты. Сама операция не представляла из себя ничего сложного. Вскрыв опухоль, хирурги взяли пункцию, которую, заморозив, отправили в патологическое отделение, где дежурил хороший гистолог. Ему предстояло определить, является образование доброкачественным или злокачественным. Кэти надеялась на первый исход, поскольку злокачественная опухоль чревата для пациента серьезными последствиями. Однако в данном случае все говорило в пользу доброкачественной опухоли. При визуальном осмотре новообразование не показалось Кэти особенно агрессивным, а в подобных прогнозах она оказывалась права приблизительно в восьмидесяти пяти процентах случаев. Конечно, не было ничего хорошего в том, чтобы успокаивать себя такими мыслями, и Кэти это прекрасно понимала. Это было сродни суеверию, однако хирурги, как и игроки в бейсбол, отличаются крайней суеверностью. Вот почему они каждое утро надевают носки одним и тем же образом — в случае Кэти, чулки. Привыкшие к строгому распорядку жизни, хирурги склонны связывать свои глупые личные привычки с исходом операций. Поэтому, отправив замороженную пункцию на исследование в патологическое отделение, оставалось только удалить розовато-серую массу…

— Который сейчас час, Джеффри? — спросил доктор Худ.

— Без четверти час, Клайв, — ответил доктор Филлипс, взглянув на настенные часы.

— В таком случае, как насчет того, чтобы прерваться на обед?

— Я очень даже за. Мне бы совсем не помешало что-нибудь перекусить.

— Надо только будет пригласить другого анестезиолога, — заметил доктор Эллис, анестезиолог.

— Хорошо, Оуэн, зови, — предложил Худ.

— Договорились, — согласился доктор Эллис.

Встав со стула у изголовья пациента, он подошел к телефону и, набрав номер, сказал несколько слов.

— Меня сменят через пару минут.

— Замечательно. Куда мы пойдем, Джеффри? — спросил Худ.

— Как насчет «Лягушки и жабы»? Там готовят великолепный бекон, салат и жареный картофель с томатным соусом.

— Великолепно! — обрадовался Худ.

Кэти Райан, стоявшей за спиной доктора Филлипса, удалось не раскрыть от удивления рот, скрытый марлевой повязкой, однако ее небесно-голубые глаза широко округлились. Неужели эти врачи действительно собираются оставить пациента в бессознательном состоянии на операционном столе и отправиться обедать? Кто они такие, знахари-шарлатаны?

В это время в операционной появился замещающий анестезиолог, в халате, готовый приступить к работе.

— Оуэн, что мне надо будет делать? — спросил он.

— Обычная рутина, — ответил доктор Эллис.

Он указал на приборы, регистрирующие сигналы жизнедеятельности пациента. Кэти отметила, что все показания в норме, и все же…

Худ первым направился в раздевалку. Четверо врачей, сняв зеленые халаты, надели плащи и, выйдя в коридор, спустились на улицу. Кэти растерянно плелась следом за англичанами, не зная, как себя вести.

— Ну, Каролина, как вам нравится Лондон? — любезно поинтересовался Худ.

— Очень, — ответила Кэти, все еще оглушенная случившимся.

— А как ваши дети?

— Ну, мы пригласили им очень милую гувернантку, она родом из Южной Африки.

— Один из наших более цивилизованных местных обычаев, — одобрительно заметил доктор Филлипс.

Закусочная находилась всего в одном квартале от клиники, на запад по Сити-роуд. Врачи быстро отыскали свободный столик. Худ тотчас же закурил сигарету. Он обратил внимание на неодобрительный взгляд Кэти.