Красный Петух
Шрифт:
Палестинский аналитик продолжал расследовать все дело с той же последовательностью.
Карлу незачем было читать дальше. Жирной чертой он подчеркнул несколько слов, а в одном месте поставил на полях восклицательный знак. Речь шла о калибре оружия убийства – 7,62 мм. Это необычный калибр для пистолета, более типичный 7,65 мм, например у "вальтера", которым оснащена шведская полиция.
Но 7,62 – это же калибр пистолета Токарева. Другие виды оружия можно практически исключить. Убийцы воспользовались "Токаревым". И это доказывает, что они были израильтянами.
Палестинский анализ, который Карл держал сейчас в руках, был сделан много лет назад,
Карл почувствовал легкий озноб. Он заказал телефонный разговор с Фристедтом в Стокгольме, которого ему пришлось ждать всего четверть часа.
Разговор был коротким, но не только из-за желания сократить государственные расходы.
– Привет, – начал Карл. – У меня возникли некоторые проблемы с первыми деловыми контактами. Но все образовалось и даже сверх ожидания. Мы можем продать больше, чем рассчитывали. Я приеду домой завтра вечером, самолет вылетает в 16.30 по местному времени.
Фристедт лишь что-то прохрюкал в ответ, вроде того: мол, хорошо. И оба положили трубки.
Карл залез под одеяло и, положив руки под голову, стал глядеть в темноту. С Хамра-стрит доносилась бесконечная симфония автомобильных гудков.
Зачем они разрядили свои магазины в уже мертвого человека?
Он заснул, так ничего и не додумав до конца, и спал скверно, без снов.
Несколько утренних часов он бродил по большим книжным магазинам в центре города, которые очень хорошо помнил еще по первой поездке в Бейрут. В те времена бейрутские книжные магазины были самыми лучшими на Ближнем Востоке. Сейчас выбор книг, конечно же, был не тот, но все же и не так беден, как можно было бы ожидать. Непонятно, как книготорговцам это удавалось. Фрахтовались ли для этого пароходы, которые заходили в "христианские" гавани? А как потом это переправлялось в Западный Бейрут? Грузовиками до Дамаска или самолетами?
Карлу показалось, что доля религиозной литературы по крайней мере удвоилась. А свежих американских, английских и французских изданий о последних войнах на Ближнем Востоке было столько, что Карл не верил собственным глазам. Он купил несколько книг на английском языке о палестинских либо влиятельных военных и политических мусульманских организациях в Ливане.
Его везде принимали за американца, и это было естественно, поскольку он говорил на том же английском, что и другие студенты в Сан-Диего. Но никто не относился к нему с опаской, по крайней мере заметить это было нельзя. Он решил, что люди просто думали так: он – журналист, притом американский журналист в Бейруте, и поэтому едва ли приверженец американской и израильской политики на Ближнем Востоке. По крайней мере, Карл догадывался, что именно поэтому продавцы книжных магазинов или уличные торговцы напитками не относились к нему враждебно.
Когда он вернулся в гостиничный номер, там его поджидала Муна, на этот раз без пистолета. Она попросила его оставить багаж в номере и спуститься в темно-зеленый "фиат", который она оставила за квартал от гостиницы. Они поехали по Корнишен вдоль берега, мимо больших одиноких скал в глубине моря, напоминавших древние замки крестоносцев. День был тихий, ласковый, легкая дымка над морем.
– Обними меня, но сначала покажи паспорт, меня зовут, как ты знаешь, Муна, и я медицинская сестра, – сказала она быстро, когда они приближались к первому контрольно-пропускному пункту по дороге на юг. Над головой проревел "Боинг-707" авиакомпании МЕА, низко пролетевший над ними; полеты возобновились.
Карл
Через полчаса они въехали в небольшую деревушку у моря и свернули в какой-то проулок. Вылезли из машины и, пройдя несколько безлюдных дворов, оказались в довольно просторном доме из желтого кирпича, очевидно брошенном, вышли на большую, защищенную стеной террасу, за которой начинался пологий спуск к морю. Тут их ждал роскошный ливанский обед – красные маленькие рыбешки-фри ("Султан Ибрагим"), оливки, пита-хлебцы, лябне (ливанский йогурт), нарезанная зелень, хумус (крем из турецкого горошка), гриль из хвостов лангустов, средиземноморские раки, крупные рыбины, похожие на окуней, запотевшие бутылки минеральной воды и ливанское розовое вино.
За столом сидели Рашид Хуссейни и два молодых человека, вернее, охранники лет двадцати, оставившие свои автоматические карабины в четырех-пяти метрах от стола у стены террасы.
Рашид встал им навстречу, сердечно пожал руки и представил молодых людей – Мусу и Али.
– Мне показалось, что тут будет приятнее и менее опасно, чем в каком-нибудь ресторане, в Бейруте так много глаз и ушей, – сказал Рашид, когда они сели за стол.
– Но это же, собственно, не ваша территория? – удивился Карл.
– Нет, – ответила Муна, – это территория Амаля, но здесь они не ищут "Джихаз ар-Разед", так как заняты поисками нас в самом городе.
– Хотя трудно быть полностью уверенным, – улыбнулся Рашид, пряча глаза за дымчатыми очками. – Ну а если они все-таки явятся сюда, то мы одолжим тебе какое-нибудь оружие. Но они этого не сделают, очко в нашу пользу. Когда все-таки ты уехал из Калифорнии?
Казалось, Рашида не очень-то это и занимало, спросил вроде бы просто так, элегантно и ловко водружая горку хумусового крема на кусочек хлеба.
– А почему ты думаешь, что я приехал из Калифорнии? – отпив немного вина, вопросом на вопрос ответил Карл, стараясь казаться безразличным.
– Ванг Ли, – коротко бросила Муна.
– А кто этот Ванг Ли, черт возьми? – удивился Карл, накладывая на свою тарелку жареных рыбешек.
– Твой портной в Сан-Диего, – улыбнулась Муна. – Мы изучили твою одежду миллиметр за миллиметром. В подкладке твоих брюк есть кое-что интересное: и кармашки для патронов калибра 38, насколько мы поняли, и небольшой карман, куда ты имеешь обыкновение засовывать пистолет неизвестной нам марки.
– Расскажите, что все это значит, – пробурчал Карл, – какой Ванг Ли?
Ванг Ли был владельцем китайской прачечной, в которой одежду Карла приспосабливали к его нуждам. Но он, кроме того, вшил в нее и короткий китайский стишок на счастье. По всей вероятности, просто ради фирмы. На листке со стихами стоял – Ванг Ли ведь был не только китайцем, но и американцем – и небольшой знак фирмы, носящей его имя. Вот так они и добрались до Сан-Диего. Остальное не очень-то и трудно.
По методам работы палестинская разведывательная служба очень во многом напоминает своего главного врага – Моссад. Израильтяне могут пользоваться услугами людей многих национальностей, симпатизирующие им люди и информаторы у них есть в большинстве стран мира, и это понятно. Положение палестинцев после 1948 года, после победы израильтян, когда половина населения оказалась в лагерях беженцев, с годами все более стало походить на положение в Израиле; историческая ирония заключается в том, что одновременно с основанием Израиля началась новая значительная национальная эмиграция из него.