Красный свет
Шрифт:
– Приехала сообщить, что попросила другого напарника?
– Нет-нет. Посмотреть, не смогу ли помочь, что-нибудь сделать.
– Ну что ж, помоги мне установить больничную кровать.
Саморра повел ее по коридору, мимо гостиной с большими окнами, выходящими на задний двор, с прудом, местом для жарки барбекю и зеленой, как изумруд, лужайкой. Слева находилась кухня, не уступающая размерами всему дому Мерси. Стояла тишина. Ни музыки. Ни щебета птиц. Ни шума машин.
– Пол, какой дом!
– У Джанин есть деньги. Родительские.
– Судя по виду, вы его любите.
– Мы купили его по дешевке и реставрировали. Он был таким старым, что в подшивке
– Как она?
Саморра промолчал и повел Мерси в большую комнату в дальнем конце дома. Стены были белыми, ковер кремовым, потолок казался не ниже двадцати футов. Раздвижная застекленная дверь выходила на внутренний дворик со шпалерами, горячей ванной и плавательным бассейном.
Мерси увидела прислоненные к стене большой матрац и пружинную сетку. К ним приставлена рама на колесиках. Напротив них, возле большого деревянного подголовника, стояла очень узкая кровать с металлическими ограждениями и шедшим к стене толстым электрическим проводом. К одному из ограждений была привязана контрольная панель.
Саморра нажал что-то на панели, и изголовье кровати начало подниматься. Он остановил его и поднял изножье. Потом опустил то и другое. Саморра вопросительно смотрел, как движется матрац, и Мерси заинтересовалась, что он видит там.
– Замечательно, правда?
– Ей это поможет, – ответила Мерси.
– Я решил, что стану спать на большой кровати, потому что на такой штуковине вдвоем не поместиться. Если Джанин будет спать здесь, где всегда спала, будет хорошо.
– Конечно, она почувствует себя нормальной.
– Да, поможешь мне перенести эту старую раму сюда?
С трудом удерживая шаткую вещь, Мерси последовала за Полом к застекленной двери и там опустила. Пружинная сетка оказалась легкой, но матрац весил около тысячи фунтов и не имел ручек. Мерси ухватила его поверх пружин и подталкивала коленями.
Саморра посмотрел на старую кровать с тем же выражением, что и на новую.
– Джанин словно рассекли пополам, – промолвил он. – Та часть, которая думает и улыбается, еще действует.
Мерси промолчала: о том, что представилось ее воображению, говорить было нельзя.
Она попыталась воспользоваться советом матери, произнести что-нибудь приятное, успокаивающее, ободряющее, оптимистичное, но не сумела найти слов.
– Послушай, Мерси, я не буду сосредоточиваться на этом. Не хочу ни твоего сочувствия, ни твоего ужаса. Не хочу даже, чтобы ты размышляла о случившемся. Это наша проблема. Мы будем ее решать. Но ты мой напарник и должна знать положение вещей.
– Понятно.
– Я записал телефон твоего психиатра. Позвоню ей, когда буду готов. Свою роль ты сыграла. Тот факт, что ты дала мне этот телефон, кое-что означает.
Мерси кивнула, слегка разочарованная тем, что Саморра мог так легко огорчить ее отношением к РУН Джоан Кэш. Но что ей оставалось делать: спорить с ним в то время, когда он переставляет мебель для умирающей жены? И если на то пошло, когда кто-нибудь упоминал при ней о ДПДГ, она вела себя так же. Разница заключалась в том, что в глубине души Мерси знала, что не покончит с собой. Но знала ли она то же самое о Саморре?
– Мерси, что там, черт побери, происходит с Майком Макнелли?
Они сидели в большой кухне за столом, где валялись газеты и невскрытые письма. Стояли ярко-красное
Мерси рассказала Полу о Майке – о сапогах с кровью на подошвах, письмах и глушителе, о пистолете. Даже намекнула, как ухитрилась взять пистолет, выстрелить из него и незаметно положить обратно. Сообщила все подробности, упомянула, во что был завернут глушитель, поскольку считала, что если Пол рассказал ей о самом худшем, то она должна поступить так же. Конечно, это примитивное, детское представление, какое у нее было в пятом классе по отношению к лучшей подруге, Мелани, но оно обладало тем же очищающим воздействием, возможно, даже более сильным.
– Майка с утра подвергают перекрестному допросу, – продолжила Мерси. – Видимо, когда допрос кончится, его арестуют.
Саморра слушал не перебивая и ничем не выражал удивления.
– Джиллиам сравнивал гильзу, найденную в доме Уиттакер, и ту, из пистолета Майка, что дала ему ты. Совпадение полное, ни малейших сомнений?
Мерси кивнула.
– И все-таки это не объясняет борьбу в кухне.
– Да.
– Я проверял отпечатки пальцев, снятые в кухне, где происходила борьба. Их нет в картотеке. Помнишь комок пыли, который я взял? Я осмотрел волокна, но не могу сказать, что они представляют собой. Думаю, из какой-то одежды. Поручу Джиллиаму исследовать их. Я с ним не в ладах, но он единственный в лаборатории, кому я сейчас доверяю.
– А Койнер и О'Брайен?
Саморра провел по столу ладонью. Казалось, он разглаживает простыню. Его голос звучал негромко и ровно, но Мерси уловила в нем нотки гнева.
– Койнер неравнодушна к Майку, так? Это легко заметить. Она позволяет ему разгуливать по лаборатории, когда вздумается. К тому же она последняя видела образцы почерка – поздравительные открытки и три исчезнувшие дакто-карты. О'Брайен? У него комплекс неполноценности – мы не можем сделать его полицейским, и он очень нервничает. О'Брайен считает, будто знает все, руководит лабораторией. Но он входит в кухню Обри Уиттакер, где ясно видны следы борьбы, и что делает? Ничего. Ни отпечатков пальцев. Ни фотографий в заключении об осмотре места преступления. Ни упоминания о согнутых полозьях и выдвинутых ящиках. О'Брайен надменный и неряшливый, вот что я о нем скажу. Я не дам своих дактокарт людям, которые теряют улики и считают себя слишком умными, чтобы учиться. Вот и все.
Мерси не стала возражать. Недоверие Саморры беспокоило ее меньше, чем его слова о Майке.
– Ты не думаешь, что убийство совершил Майк?
– Думаю, дело не только в том, кто его совершил.
– Как это понять, Пол?
Саморра подлил кофе себе и Мерси.
– Сосед утверждает, будто слышал шаги двух разных людей, с разницей во времени меньше десяти минут. Мы можем объяснить только шаги Майка. Борьба в кухне, но кто там боролся? Затем мы отдаем улики в лабораторию, и они теряются. Джиллиам жалуется Брайтону, и они выгоняют людей из лаборатории. Все указывает на Майка. Но если убийство совершил он, полицейский, черт возьми, как он мог оставить отпечатки пальцев повсюду и гильзу в цветочной вазе? Если хочешь убить кого-то и уйти от ответственности, то не сидишь с будущей жертвой за ужином, потом уходишь, возвращаешься через пять минут и убиваешь. Это глупый, очень рискованный путь. Я не утверждаю, что преступление совершил не Майк, но с какой стати совершать его таким образом? Нет, здесь что-то неладно. Тут замешан не один человек.