Красный тряпочник
Шрифт:
— Сара Беньяминовна, я обязательно достану эти несчастные несколько копеек, но не сейчас. — Ярослав вошёл в собственную квартиру и, проигнорировав дальнейшие возражения старушки, закрыл за собой дверь.
— Рассчитываю на вашу гражданскую совесть и ответственность, — зазывающе прикрикнула Остенбаум из-за двери.
Сбросив верхнюю одежду, Коломин прошёл в комнату и завалился спать на долгожданную кровать.
***
Сон оказался глубоким и спокойным. В полдесятого утра затрезвонил пузатый будильник «Слава». От бока часов отходила дополнительная металлическая дужка, изображавшая топливный след стартовавшей ракеты. Миниатюрная модель красной ракеты также надевалась на дужку: циферблат будильника был как будто орбитой Земли, вокруг которой совершал облёт обозначенный
Приняв душ, умывшись после долгих перелёта и поездок, позавтракав яичницей с беконом и выпив чёрного чая, Ярослав немедля оделся и устремился вниз на лифте-капсуле. Но устремился он не на первый, а на минус первый этаж.
На бескрайней подземной стоянке дома номер три хранились десятки машин самых различных марок, моделей, габаритов и цветов, которые только могли производиться в Советском Союзе — самой, наверное, аэромобилизированной стране мира после Соединённых Штатов. Слегка ёжась от подземной прохлады в ворот усиленного плаща, Ярослав двинул к месту, закреплённого за его квартирой. Здесь в белом прямоугольнике полувиртуальной защиты с надписью «Невладельцам не подходить! Работает антиугон» стоял его белый красавец. Двухместный спортивный ЗИЛ-113Л, или просто «Метеор».
Модель номер сто тринадцать производства Завода имени Лихачёва изготавливалась специально для участников проекта «Зевс», а именно — для носителей одноимённого прибора, анализаторов из Экспериментального отдела. Круглые фары основного освещения и поворотов располагалась точно на началах плавно изогнутых крыльев, почти полностью обнажавших передние сопла и нижнюю часть аэрокара. В этой нижней части виднелась тройка спаренных труб, уходивших глубоко в чрево машины. Крылья незаметно переходили в узенькие дверцы с изящными серебристыми ручками. На необычно длинном капоте, изогнутом вверх подобно волне, располагался специальный воздуховод, прикрытый металлическим павильоном. Чёрная прямоугольная решётка радиатора походила на оскал кита.
ЗИЛ-113Л, в отличие от своего чисто гоночного «собрата» номер сто двенадцать, литера «С», имел достаточно существенных отличий.
Во-первых, сам аэрокар предназначался для милицейских операций, а поэтому собирался из пуленепробиваемых материалов, что резко повышало его живучесть на не всегда спокойных городских улицах.
Во-вторых, переднее водительское стекло также сваривалось из более прочных и качественных компонентов и обладало парой дворников, благодаря которым дождь или снег больше не являлся помехой для водителя.
В-третьих, «сто тринадцатый» обладал твёрдой убираемой крышей и регулируемыми дверными стёклами, поэтому при благоприятных погодных условиях можно было наслаждаться потоками свежего воздуха и панорамными открытыми видами, а во время слякоти или мороза — полностью укрыться в уютном кожаном салоне. С холодом или жарой боролась превосходная система климат-контроля, состоящая из вентиляции, кондиционеров и печки.
В-четвёртых, производитель существенно расширил багажник, и теперь, помимо запасного сопла, там могли размещаться другие полезные вещи.
В-пятых, от аскетичности и минимализма салона ЗИЛа-112СЛ не осталось и следа: работниками завода в эту модель машины внедрялись приборы с подсветкой на панели из вишнёвого дерева, подставка для стаканов, милицейская рация с оперативными частотами, навигатор ГЛОНАСС, более глубокий бардачок и микроЭВМ «Искра» производства СКБ ВТ[2] «Искра». ЭВМ могла отслеживать важнейшие показатели аэрокара и давать водителю полезные советы; на неё также возлагались функции внутренней противоугонной системы. По желанию владельца включался мужской или женский голос, настраивалась базовая или расширенная версия операционной системы «Заря».
Наконец, в-шестых, грубый непритязательный руль, представлявший из себя простой симметричный крест в круге, в данной модели заменялся на эстетичную, сложной формы баранку с фирменным логотипом «ЗИЛ» на кнопке гудка, за которую держаться было одно удовольствие.
Однако наиболее отличительной особенностью «Метеора», способного разгоняться до трёхсот километров в час, являлся спасательный контур «Бронеседло», разработанный совместными усилиями зиловцев, НПП[3] «Звезда», МВЗ[4] Миля и ОКБ[5] Камова. «Бронеседло» включало большую
Необычайно быстрый, манёвренный, многофункциональный и просто по-человечески удобный, «Метеор» представлял собой идеальный выбор для оперативника. К сожалению, по понятным причинам производился он штучно по заказу и только для избранных. Ярослав был необычайно рад, что ему было позволено управлять столь отличной и почти идеальной машиной. Правда, злые языки поговаривали, что гоночный ЗИЛ-112СЛ (он же бывший ЗИС-112СЛ), являвшийся более примитивным предшественником «сто тринадцатого», оказался нагло срисован советскими шпионами и инженерами с итальянского Ferrari 166MM Barchetta-V. Что не мешало сотрудникам Экспериментального отдела МВД успешно справляться с поставленными перед ними целями и задачами.
Рыкнув при повороте ключа зажигания, «Метеор» рванул на улицы Москвы и аккуратно встроился в нужный поток.
Москва, столица Союза Советских Социалистических республик. Планировавшееся сердце всемирного коммунистического государства. Многосторонний и многоуровневый, никогда не спящий пульсирующий организм. Пульсирующий как от ритма собственного, так и от энергии живущих в нём. Центр всеобщего притяжения, будто магнит или чёрная дыра невероятных размеров — всё, как всегда, зависело от точки зрения наблюдателя. Огромная мультипликативная синергия экономических, политических, социальных и духовных потоков многомиллионной страны. Вектор, обращённый как внутрь и вовне, так и вертикально и горизонтально. Стратегия и тактика, миссия и функция, заключённые и направленные сами в себя, будто петля Мёбиуса. Противоречие и неоднозначность, впитывающиеся и растворяющиеся то резко, то постепенно. Странный дух ушедшего прошлого, наступившего будущего и вечно пропущенного настоящего. Необъяснимость скорости движения момента. Искра погашенного тлеющего костра или костёр, возникший беспричинно без единой искры. Такт и наглость, уродство и эстетика, ясность и неопределённость — их диффузия произошла, но не растворение. Нескончаемый поток бумажек, пустых и никчёмных, ибо дело всегда было не в них, а в количестве и качестве удовольствия, на них приобретаемых. Машины, перемещающиеся чётко и точно, будто детали единого конвейера. Люди, в собственной суете равнодушные к остальным и одновременно столь пристально за друг другом следящие. Вездесущий, впитываемый с молоком матери свет неона: синий и голубой — слишком холодный; пурпурный, розовый и фиолетовый — для неженок, коих всегда приходилось большинство. А чем встречала зрителя Москва?
Панельные дома. Панельки. На вселявшихся из ветхих бараков, где отсутствовали газ, вода, тепло и причинное место, они производили обширный восторг. Однако у многих строптивых оставался скепсис в душе — что-то в них оказывалось неорганичное, отталкивающее. Дело раскрывалось не только в отсутствии завитушек барокко или строгих стройных линий классицизма, которые всегда де-факто ценили и не особо многие. Типовое проектирование формирует одинакового человека единого типа. Зачем мыслить, что существует нечто отличное, если вверху, внизу и вокруг тебя на километры — одно и то же? Тем более не потянет в подобных условиях рисовать «Мадонну» (или даже убийство полоумным государем собственного сына), сочинять Лунную сонату или писать гениальное пронимающее стихотворение про, казалось бы, простой стакан с водой, способный растрогать самую чёрствую душу. Более того, какая общность, объединённая основным общем смыслом, может сложиться в бетонной коробке высотой пятьдесят, семьдесят, сто этажей и так далее? Что создаст тоненький совместный контур огромной разнородной массе, ничего не знающей об отдельных своих элементах в отдельности? Даст ли сформированный сверху домком или жилсовет лучинку свету и тепла застрявшему и потерявшемуся в блочной трясине гражданину?